Отчаянный авантюрист Джордан Синклер, мечтавший отыскать древние индейские сокровища, решился на крайний шаг — и похитил юную Жоли, внучку вождя апачей. Платой за ее свободу должны стать несметные золотые россыпи…
Но что, если свое самое драгоценное сокровище Джордан уже нашел и это — страстная и нежная любовь, которую прелестная Жоли готова подарить храброму похитителю, ничего не прося и не требуя взамен?..
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Пролог
3 апреля 1880 года
Склонившись над чистым горным ручьем, девушка смотрела в его воды ничего не видящим взглядом. Смутный, безотчетный страх терзал ее душу. Боже! Как много ей пришлось пережить — за столь короткий отрезок времени! Да, отцу удалось уверить ее, что теперь, надежно скрытые от внешнего мира высокой горной грядой, называемой на языке белых Орган, они могут чувствовать себя в полной безопасности. Но память о бессонных ночах, заполненных постоянным тревожным ожиданием, была еще слишком свежа, и изгнать страх из души было не так-то легко.
Прищурившись от слепившего глаза солнца, девушка откинула со лба выбившиеся из-под головной повязки непокорные пряди цвета воронова крыла. Она была одета в широкое бесформенное платье, доходившее ей лишь до колеи, на ногах — кожаные индейские мокасины, в которых удобно бегать по камням.
Вдалеке, на противоположном берегу, вдруг раздался одиночный выстрел. Девушка вскочила и едва не соскользнула с плоского прибрежного камня, на котором сидела. Удержавшись, она спрыгнула на берег, но тут же поскользнулась на влажной траве и свалилась в воду. Поднявшись, девушка испуганно огляделась и стала напряженно вслушиваться.
— Гааду! Гааду! — донеслось до ее слуха.
Девушка облегченно вздохнула. Если ее окликают, называя тайным индейским именем, да еще так громко, значит, бояться нечего. Через мгновение она увидела спешившего к ней Чаа. Имя мальчику, как это принято у индейцев, было дано в честь животного. Чаа, что в переводе с индейского означает «бобер», был прозван так из-за своих длинных передних зубов. Свое же имя Гааду — «кошка» — девушка получила благодаря изумрудно-зеленому цвету глаз.
— Yaa! — отозвалась девушка на языке апачей. — Я здесь, Чаа!
— Ayii! — присвистнул мальчишка, подойдя ближе. — Посмотри на себя! Ты nayiist'u!
— Конечно, — проворчала девушка, — я вся мокрая, потому что упала в воду! Помоги-ка мне выбраться!
Она протянула руку, и парнишка вытянул ее на берег. Сев на камень, Гааду принялась отжимать подол платья.
— Мне показалось, я слышала выстрел, — слегка встревоженным голосом произнесла она.
— Ничего страшного, — беспечно пожал плечами Чаа. — Это всего лишь пристрелили пантеру. Жалко, что не belu…
— Ты что, забыл, Чаа, — я ведь сама наполовину белая! — Девушка бросила на парнишку сердитый взгляд. — Только мать моя из апачей, а отец… К тому же ни один белый не посмеет подойти так близко к нашему лагерю — они боятся Викторио. Иногда я сама его боюсь…
Чаа пристально посмотрел в огромные кошачьи глаза Гааду. Он не любил вспоминать о том, что его самая близкая подруга, с которой он был неразлучен почти что с пеленок, — наполовину белая.
— Guzeegutsa! — проворчал он.
— Я не ругаюсь на тебя, Чаа, а просто констатирую факт. Поднявшись на ноги, Гааду улыбнулась парнишке, давая понять, что не сердится. — Я знаю, что ты все равно любишь меня такой, какая я есть. Не так ли?
— Люблю, — признался Чаа, скинув носком мокасина камушек в воду. — Но почему ты каждый год уезжаешь с niziaa?
Чаа было всего десять лет, но выглядел он значительно старше. Его мускулы уже начали наливаться силой. И он, и Гааду понимали, что это их последнее лето вместе — скоро Чаа станет слишком большим для того, чтобы играть с девочками, тем более с такими почти взрослыми девушками, как Гааду.
— Почему ты каждый год уезжаешь? — повторил он.
— Приходится уезжать. — Гааду нахмурилась, разглаживая складки платья. — Шитаа каждый год должен охотиться, добывать шкуры для белых, а я люблю ездить с ним и с папой. Я хочу повидать мир, Чаа! Ты же сам знаешь, что и не собираюсь навсегда остаться в племени!
— А ты не боишься, что железное чудовище тебя съест? — нахмурившись, спросил Чаа. — Я так его боюсь, хотя и говорят, что оно может бегать только по железной тропе… Оно так дышит паром!
— Нашел чего бояться — паровоза! — фыркнула Гааду. — И не пытайся меня уговорить — все равно я рано или поздно отсюда уеду!
Повернувшись, девушка побежала прочь легко и быстро. При взгляде на нее казалось, что она почти не касается йогами земли.
Оказавшись вскоре в деревне, Гааду увидела отца, уже вернувшегося с охоты, и бросилась к нему.
— Папа, когда мы уедем отсюда? — запыхавшимся от бега голосом выпалила она. — Я хочу увидеть горы! Возьми меня с собой, папа, s'il vous plait!