— Где Энн? — упрямо набычившись, повторил я. — Я могу поговорить с ней?

— Нет, ты не можешь поговорить с ней! — прошипела она, выплевывая каждое слово. Глэдис вскочила на ноги и бросилась ко мне, как разъяренная фурия, губы ее уродливо кривились. — Убирайся! — завизжала она. — Убирайся, убирайся…

— Замолчи, Глэдис! — прозвучал за моей спиной невозмутимый голос Энн, и я резко обернулся. — Ты хотел меня видеть, Марк? — тихо спросила она.

Глэдис рванулась вперед.

— Он хочет узнать, не ты ли убила своего отца, Энн? — завопила она, и голос ее сорвался. — Он хочет спросить это у нас обеих. — Каждое ее слово обжигало меня, словно удар хлыста. — Это из его пистолета стреляли в Джея, поэтому он и… — Судорога перехватила ей горло, и Глэдис тяжело опустилась на диван. Голова ее свесилась на грудь. Глэдис обхватила руками голову и окаменевшим взглядом уставилась в пол.

— Пошли, Марк, — вздохнула Энн.

Не взглянув на Глэдис, она повернулась и вышла из комнаты. Я последовал за ней. Девушка привела меня на второй этаж в свою комнату. Закрыв за мной дверь, она присела на край постели, а я так и остался стоять в дверях. Как мне в эту минуту хотелось, чтобы я никогда не переступал порога этого дома!

Энн указала мне на низкий, покрытый дамастом диван.

Я скромно уселся на краешек:

— Энн, то, что миссис Уэзер сказала о моем пистолете…

— Я уже знаю об этом.

— Ты знаешь? Как…

— От копов. Ах, ну что ты! Конечно же прямо они ничего не сказали, но я ведь не такая уж дурочка. — Лицо ее походило на маску. Тусклым невыразительным голосом она добавила:

— Это было несложно. Я ведь говорила тебе, что почти гениальна. Это помимо всего прочего.

Она не улыбалась. Честно говоря, если бы не это убийственное равнодушие в голосе, она была бы точь-в-точь такая же, как вчера, когда мы с ней сидели в баре. Тот же зеленый, что и накануне, свитер и та же короткая юбка выше колен. Я заметил, что она тщательно подкрашена, и подумал, что, должно быть, бедняжка просто хотела чем-то занять себя. Только лицо ее стало другим — неподвижное, словно маска, безжизненные глаза без малейшего блеска, глухой, надтреснутый голос.

Смерть близких воспринимается людьми по-разному. Одни ломаются, не помня себя от горя, другие, словно черепахи, прячутся в свою скорлупу, горе ожесточает их, но они скорее умрут, чем позволят кому-то стать свидетелем их страданий. Некоторые просто спиваются, не в силах пережить любимого человека. Энн, похоже, принадлежала к тому типу людей, которые поначалу внешне ведут себя очень сдержанно. И так может продолжаться недели и даже месяцы, а потом вдруг как будто что-то в них ломается и человек прямо на глазах сходит с ума от горя. Интересно, что она подумала, узнав, что это из моего пистолета был застрелен ее отец? Если, конечно, она вообще сейчас в состоянии думать.

Энн взглянула куда-то мимо меня:

— Зачем ты пришел, Марк? Я, честно говоря, после вчерашнего была уверена, что больше тебя не увижу. — Она немного помедлила. — Глэдис, так кричала, что я все слышала. Ты и в самом деле уже успел съездить к Ганнибалу? Я кивнул:

— Послушай, Энн. Послушай и хорошенько запомни, что я скажу. Я всегда любил и уважал Джея, я искренне им восхищался. Ни за какие сокровища в мире я не согласился бы причинить ему вред. Кто-то убил его, и, клянусь тебе, я узнаю, кто это сделал.

И я увидел, как она в первый раз действительно увидела меня и взглянула мне прямо в лицо.

— Вам удалось выяснить у Ганнибала все, что вы хотели? Папа оставил все мне. У меня теперь куча монет. Глэдис не получит папиных денег, и, знаете, я этому рада. Ведь она никогда не любила его так, как я. — Ее губы искривились в усмешке, но глаза остались по-прежнему безжизненными. — Знаете, они даже не спали в одной комнате. Богом клянусь, это отнюдь не мешало ей спать по ночам как убитой. Да и ничему другому тоже не мешало.

— О чем это ты?

— Ты ведь тоже об этом думал? — Она отвернулась и, немного помолчав, с горечью добавила:

— Я не слепая, Марк. Что, я не видела, как она день за днем ходила якобы по магазинам, а домой возвращалась без единой покупки! Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?

Я предпочел промолчать. Это была как раз та самая тема, которой я не хотел бы касаться. Так мы и сидели, думая каждый о своем, пока я не прервал затянувшееся молчание.

— Почему вдруг Джей изменил свое завещание?

— А почему бы ему и не изменить?! — быстро ответила она. — Ведь Глэдис вышла за него только из-за денег, и он прекрасно знал это. Потому и изменил.

— Ты так считаешь? Или знаешь точно?

— Я уверена в этом. Папа, конечно, ни слова не говорил, можешь быть уверен. Он бы и не сказал никогда. Но это было ясно как Божий день. — Я заметил, как на скулах Энн заходили желваки. — Ну так вот, теперь она их не получит. Ни за что не получит. — Энн задохнулась, перевела дыхание и неожиданно мягко произнесла: