В дверь раздался стук. Я с готовностью развернулся к посетителю, подозревая, что ближайшие двадцать минут растянутся на двадцать веков.

В комнату вошла пожилая женщина – одна из тех самых медсестёр. По первому же брошенному на неё взгляду всё моё воодушевление мигом пропало – я видел, что она собирается о чём-то просить. И вряд ли это почётная обязанность побыть шафером на свадьбе её сына.

– Господин солдат, – пробормотала она. («Господи, и чего они нас так по-дурацки называют? Хотя, если задуматься, как ещё?») – Я… не решалась сказать… Вы такой путь проделали и так рисковали, а нас так мало тут и…

– Короче! – рявкнул я.

– Мой сын…

Надо же, я почти угадал!

– Он… внизу, на нижнем ярусе… там дверь заклинило, а мы…

– Ясно всё с вами, – сказал я, поднимаясь. – Чего он полез-то туда?

– Слабоумный он… а я, дура, не уследила…

«Ага, оказывается, у нас теперь слабоумных отправляют колонизировать новые планеты. Ну вообще блеск. А потом ещё удивляются, что всё летит к чертям собачьим».

– Дорогу покажите, – сказал я.

Финч за моей спиной не проронил ни слова.

Ярусов в бурильне было два, они располагались ступенчато и соединялись между собой стальными стремянками. Свет внизу не горел, и там стояла кромешная тьма. Мамаша дегенерата, за которым я намеревался туда лезть, разумеется, со мной не пошла.

– Там дверь слева, в проёме, – путано объяснила она. – Корки ходил с фонариком, сказал, что дверь заело…

– Корки? – до чего идиотское имя.

– Это юноша, который вышел на связь с вашим кораблём.

«А, тощий пацан. Понятно».

– А вашего сына как зовут?

– Роберт. Только он вряд ли откликнется, если вы его позовёте…

– Понятно, – ответил я. Что ни минута – то хорошие новости. – Отойдите.

Тут было невысоко, я мог бы спрыгнуть, но предпочёл не рисковать лишний раз. Прежде чем сойти со стремянки, я посветил вокруг фонарём. У меня был при себе автомат, но в случае чего я разве что мог врезать противнику прикладом. Впрочем, там, внизу, меня не должно было ждать ничего особенного.

Я понимал это, и всё равно почему-то мне кишки сводило от дурного предчувствия.

Дверь не заклинило – просто открывалась она автоматически, а энергообеспечение в этой части бурильни вырубилось. Строили станцию наспех и не на совесть. «Русские, небось», – подумал я и снова мысленно выругал собственный американизированный конформизм. Но как бы то ни было, раздвинуть створки с помощью ножа, а потом и приклада, было делом двух минут. Протиснувшись в образовавшуюся щель, я оказался в небольшом коридоре, в который выходили ещё несколько дверей. При мысли, что мне придется взламывать каждую, я неожиданно ощутил тоску и острое желание выпить.

– Роберт! – обречённо позвал я, ни на что не надеясь, и не поверил в своё счастье, услышав за одной из дверей сдавленное мычание.

Я повесил фонарь на запястье и, разобравшись с означенной дверью, снова позвал:

– Роберт, ты здесь? Иди-ка сюда, малыш.

Ну, малыш – это я сказанул… Малышу на вид было лет тридцать, и в плечах он оказался пошире меня, а я тоже не хлюпик. Он сидел на полу, обхватив голову руками, и смотрел на меня округлившимися от ужаса глазами. Даже свет фонаря не заставил его их прикрыть или хотя бы сощурить. В который раз задаваясь вопросом, что этакий детина делает в числе колонизаторов новых миров, я улыбнулся как можно приветливее и поманил его к себе:

– Иди сюда, сукин сын, мамочка ждёт наверху…

Он моргнул, выражение его глаз вдруг стало доверчивым. Я не хотел входить внутрь, сам не знаю почему, и крикнул:

– Живо зад поднял, засранец, кому говорят!

А вот это был перебор. Детина тут же стушевался и забился глубже в угол, мыча и мотая головой. Тихонько матерясь под нос, я переступил через порог, пытаясь убедить себя, что тревога – просто дань нервотрёпке последних часов…

Моя нога ступила в что-то слизкое. Я понял, что вот-вот упаду, и рефлекторно вцепился руками в дверную створку. И одновременно понял, что меня так беспокоит в этом месте.

Тут не было гула. Того самого гула землероек, сверлившего мозги последние полчаса.

Я круто развернулся, высвечивая фонарём комнату.

Проклятье, конечно, эта тварь была здесь. Только совсем маленькая – не больше метра в длину. Сидела на полу, в двух шагах от сжавшегося идиота, – тихо-тихо, будто поджидая. Я сначала подумал даже, что она дохлая. Об этом говорил и тот факт, что парень всё ещё жив. «Надо же, какая удача», – подумал я и вот за эту-то мысль и поплатился, когда шагнул к твари и – на всякий случай – занёс приклад.