Он словно окатил ее ушатом холодной воды, заставляя взглянуть в лицо реальности, но это не уменьшило ее желания. Она хотела этого отвратительного, презренного мужчину. Она желала, чтобы он проник в нее, чтобы оседлал ее, как жеребец седлает кобылу. Видит Бог, ей хотелось этого. Но она вовсе не намеревалась стать шлюхой — ни его, ни Лечестера. Она мечтала быть женой, матерью и хозяйкой дома — и она желала этого много лет. Она с трудом оторвала губы от его рта.

Довольно, — сказала она. Ее глаза наполнились слезами.

Тяжело дыша, он держал ее лицо в своих ладонях.

— Хватит играть в игрушки, — прохрипел он.

— Нет, — зарыдала она, отворачиваясь от него. — О Боже, что со мной творится? — Она задыхалась от рыданий. Она не узнавала саму себя. Женщина, которая проявилась в ней этой ночью, была чужда ей. Как она могла так сильно желать его?

Что за дьявольщина, — выругался он, схватив ее за подбородок и повернув лицом к себе. — Теперь вы решили оставаться девственницей? Теперь?

Она не могла оторвать взгляда от его метавших молнии глаз, потом беспомощно взглянула на его губы.

Я не могу, — хрипло прошептала она, умоляюще глядя на него. — Боже мой, я такая испорченная, Лэм. Я хочу вас . Я вас хочу. Но я не могу отдать вам мою честь, не могу.

Со смесью недоверия и разочарования он уставился на нее.

— От таких игр и умереть недолго, — наконец резко произнес он.

— Я уже умираю, — прошептала она.

Их взгляды встретились, и в них что-то вспыхнуло, разгораясь жарким пламенем. Он толкнул ее на спину, и Катарина широко раскрыла глаза. Раздвигая ноги, она хотела все же что-то возразить.

Тише, — пробормотал он, коснувшись ее губ пальцем. Катарина закрыла глаза, исполненная доверия к нему.

Лэм склонился над ней, осыпая легкими поцелуями ее лицо. Его рука поглаживала треугольник между ее бедрами, палец раздвинул тяжелые трепещущие складки ее лона. Катарина вскрикнула, и через мгновение ощутила там его язык. Ее тело взорвалось, и она заплакала от наслаждения.

Лэм лежал рядом, заключив ее в объятия. Он не дал ей передохнуть. Катарина еще не пришла в себя, как он взял ее ладонь и сжал ею свой обнаженный пенис. Она ахнула, широко раскрыв глаза. Лэм крепко держал девушку, поглаживая ее рукой свою громадную, жесткую, разбухшую длину. Катарина зачарованно смотрела в его глаза. У нее начало стучать в висках. Она перевела взгляд с его напряженно застывшего лица вниз, на восставшую плоть. Раньше она мечтала ее потрогать, оказалось, что реальность гораздо лучше любой мечты. Инстинктивно Катарина сжала руку крепче, наклонилась и поцеловала похожий на спелую сливу кончик. Лэм ахнул, выгибаясь на кровати. Она убрала его руку со своей и принялась поглаживать его довольно неловко, пока его рука не стала направлять ее, показывая, что делать. Через несколько мгновений Лэм вскрикнул.

Катарина рухнула на него, в его объятия, не в силах сдержать стона. Он крепко притянул ее к себе и прошептал:

— Все в порядке. Я и дальше буду о вас заботиться, любовь моя.

Ни один из них не заметил стоявшую в углу комнаты Елену.

— Миледи, пора вставать.

Катарина глубоко вздохнула. Она лежала, зарывшись лицом в подушку, и чувствовала себя тепло и уютно под одеялом и мехами. Ей совсем не хотелось просыпаться — она была так измучена, что с трудом могла пошевелиться. Она чувствовала себя так, будто ее опоили. Катарина повернулась спиной к служанке и в одно ослепительное мгновение вспомнила прошедшую ночь.

У нее перехватило дыхание. Лэм. Боже, Лэм был в ее комнате, и они занимались любовью — в некотором роде. Это было греховно и замечательно, и она все еще каким-то чудом оставалась девственницей. Она улыбнулась, потягиваясь, пошевеливая пальцами, вспоминая, как он любил ее — не один раз, а дважды, и второй раз так нескончаемо, так великолепно, что в конце концов ей пришлось умолять его перестать. Ее щеки горели.

Катарина уставилась в каменную стену, слушая шаги Елены по комнате. Его не было. Она заснула перед рассветом и не заметила, как он ушел. Когда она снова его увидит?

Вместе с радостью угасла и ее улыбка. Это просто сумасшествие — жалеть о его уходе, сумасшествие — мечтать о новой встрече. Она сошла с ума. Всем известно, что он пират. А она — благородная женщина. Она была не в праве заниматься такими невообразимыми вещами. Просто не имела права, и все.

Катарина не двигалась, окаменев от отчаяния. Нет, неверно. У нее были все права вести себя подобно шлюхе, вспомнила она. Совсем недавно отец просил ее вести себя именно так.

Девушка закрыла глаза. Хотя отец одобрил бы ее действия, сама она не могла быть довольна своим поведением. Ей было стыдно. Тем более что она не хотела играть в игру Джеральда, не хотела стать женой О'Нила. И все же она сыграла роль шлюхи совсем неплохо, гораздо лучше, чем мог ожидать ее отец. Ее истинная природа оказалась гораздо темнее, чем Катарина могла бы предположить.

Возможно, мужчины с первого взгляда замечали чувственность ее натуры. Возможно, все они видели ее насквозь, с горечью подумала Катарина. Может быть, именно поэтому двое благородных мужчин, Хью Бэрри и граф Лечестер, хотели сделать ее своей любовницей, а не женой? Мог ли мужчина просто взглянуть на нее и распознать таившуюся в ее жилах запретную страсть?

Какая ирония судьбы! Хью Бэрри и граф Лечестер хотели, чтобы она стала их шлюхой, а Лэм О'Нил хотел сделать ее своей женой.

Катарина обняла подушку. Может, Джеральду удастся выдать ее за О'Нила. Теперь, учитывая, что она не смогла устоять перед объятиями пирата, это перестало казаться таким уж невозможным. Но, хотя Катарина хорошо понимала свой долг перед отцом, она надеялась, что Лэм не вернется ко двору, что он оставит ее в покое, исчезнет из ее жизни, так что она сможет достойным образом устроить свое будущее. Но, похоже, теперь у Джеральда появилось больше шансов поступить по-своему.