– Ну, парень, ты ученый человек, без пяти минут бакалавр… Читай.

– Я не… – начал было Гай и осекся. Он понял, на каком языке сделана надпись – на его родном. Чуть не тысячелетней давности.

Запах аудиторий. Профессор-филолог, плакаты и схемы, словосочетания, выводимые мелом на доске…

Гай был неплохим учеником. Только не мог предположить, что вот так придется применять свое умение.

– «Прохожий, – начал он дрогнувшим голосом. – Ты вступаешь на землю общины…» Тут название.

– Какое? – спросил Крысолов все так же вкрадчиво.

Морщась от напряжения, Гай прочитал:

– «Горелая…» Вроде, Горелая Колокольня. Не, Горелая Башня…

– Браво! – флейтист в восторге обнажил белые зубы. – тебе это название ничего не говорит?

Гай поморщился. По дну его памяти прошла слабая тень – но внезапное озарение помешало ей пробиться наружу. Новая мысль была сильнее.

– Мне кое-что говорит другое, – сказал он медленно. – Судя по знакам, тексту около тысячи лет.

– Чуть меньше. Но где-то так.

– Ну? – Гай выжидательно поднял глаза.

– Ну? – Крысолов, похоже, не понял.

– Так какое дерево столько простоит?! Тут камни крошатся, не говоря уже о людях, которые и знать позабыли… А трухлявый пенек ничего себе стоит, а?

Крысолов расхохотался. Долгую минуту гай, насупившись, наблюдал за его смехом.

– Ох… молодец. Здраво рассуждаешь, и логика твоя безупречна…

Указатель за долю секунды вернулся в прежнее свое состояние; Гай отшатнулся.

– А теперь скажи мне, юноша, – голов флейтиста разом посерьезнел. – Знаешь такое слово – «проклятие»?

Гаю снова сделалось холодно.

– Вижу, что знаешь… Что, ты думаешь, долговечнее – деревяшка или проклятие?

– Проклятие, я думаю, – отозвался Гай хрипло.

– И правильно думаешь, – Крысолов помолчал, потом улыбнулся снова, и Гай почти обрадовался этой его улыбке. – Ну что, теперь поехали?

Гай обернулся и посмотрел на дорогу, уводящую в лес.

Она была живописна. Она была очень мила, эта дорога, в пятнах солнца и тени, удобная, гладкая, почти без рытвин, широкая, отличная дорога…

– Вы не передумаете? – спросил он одними губами.

Его спутник с улыбкой покачал головой.

– Что ж, – сказал Гай почти неслышно.

В последний момент у него мелькнула мысль о том, что будет, если посреди леса обломается машина; толку от этих дум не было никакого потому что не было выбора, и потому, что первые ветви уже сомкнулись за спиной.

Конечно же, ничего страшного в этом лесу не было. Разве что густ он был чрезвычайно, ну прямо неестественно густ, и, конечно, темноват. Ни полянки, ни тропинки – дорога, узкая и прямая, и ненормально гладкая – ни дерево не решится упасть, ни кустик не выберется за невидимую черту, чистая дорога, будто каждую ночь тут в поте лица вкалывают дорожные рабочие…

Гай поежился. Ему привиделись лесовики, зеленые и лохматые, с лопатами, с сигаретами в растрескавшихся деревянных губах…

Он криво усмехнулся. Чем мучиться всякий раз на Рыжей Трассе – не проще ли лесочком, напрямик, по этой приятной во всех отношениях дороге… Господи, о чем он думает?!

Он едва успел затормозить – дорогу перебежала мелкая зверушка, вроде хорька.

Беспечные твари, думал Гай, снова давя на газ и всматриваясь в обочины, беспечные твари живут непугано и не думают ни о каком проклятии… А при чем тут я?! Ладно, пусть страна эта проклята оптом, целиком, и все мы виноваты… Не то. Проповеди оставим отцу. Горелая Башня, вот… В любом селении была каланча, колокольня, сторожевой пост… Хм, в лесу? А был ли лес? Пожар… Каланча горела, может быть, вместе с поселком… Отсюда название. Горелая Башня.

– Кстати, – сказал вдруг Крысолов. – Возвращаясь к истории о неудачливом лекаре… Ты не хотел бы знать, что стало потом с его, гм, пациентами?

– Хотел бы, – медленно отозвался Гай. – Хотел бы… знать.

– Видишь ли… Случилось так, что их поступок не простился им. И они… короче, были наказаны.

– Кем? – спросил Гай машинально. И тут же прикусил язык; Крысолов, усмехаясь, опустил стекло и с удовольствием оперся на него локтем.

– Что же, – осторожно начал Гай, – к ним снова пришла болезнь?

– Болезнь не пришла, – отозвался Крысолов небрежно. – Они сами отправились… да, гуськом отправились в одно место. Про место я тебе рассказывать не буду – но, поверь, лучше бы им просто умереть.

Крысолов выжидательно замолчал. Гаю показалось, что он, мальчишка, без спросу заглянул в темный колодец, и оттуда, из бездны, на него дохнуло таким холодом и таким ужасом, что руки на руле помертвели.

– Их позвали, и они пошли, – медленно продолжал Крысолов. – Как ты думаешь, жестоко?