Спустя педелю Билли предложил подбросить ее после школы домой, и она согласилась.

В школе таких называли напильниками, потому что лучше всего они проявляли себя в механических мастерских. Тем не менее что— то в нем привлекло ее, и теперь, лежа рядом с Билли в дремотном оцепенении (но чувствуя, как просыпается в ней возбуждение и щекочущий нервы страх), она думала, что дело здесь, по-видимому, в его машине — во всяком случае так было вначале.

Машина у Билли не шла ни в какое сравнение с гладенькими, безликими автомобилями ее университетских дружков со всеми их автоматическими стеклами на окнах, телескопическими рулевыми колоннами и слегка неприятным запахом пластиковых чехлов или растворителя для мойки стекол.

Билли гонял на старой, черной, немного зловещего вида машине с побелевшим по краям ветровым стеклом, словно на ее единственном глазу начало образовываться бельмо. Сиденья свободно двигались туда-сюда, и при желании их вообще можно было снять. По днищу перекатывались пустые бутылки из-под пива (ее университетские приятели предпочитали Бадвайзер, Билли и его компания пили Райнголд), а ноги ей приходилось ставить по обеим сторонам огромного, заляпанного смазкой открытого металлического ящика с инструментами. Инструменты там были из самых разных наборов, и Крис подозревала, что большинство из них — краденые. В машине пахло маслом и бензином. Снизу через тонкое днище доносился громкий будоражащий звук выхлопа. Циферблаты, болтающиеся на проводах под приборной доской, показывали амперы, давление масла и какие-то тахи (одному Богу известно, что это такое). Задние колеса у машины были подрессорены выше передних, и капот, казалось, целит прямо в дорогу.

Разумеется, он гонял на ней вовсю.

Когда они ехали вместе в третий раз, одна из облысевших шин лопнула на скорости шестьдесят миль в час, и машину с визгом повело в сторону. Крис закричала, решив вдруг, что смерть совсем рядом. В мозгу, словно фото на первой странице газеты, мелькнула картина: ее искореженное, окровавленное тело, лежащее у основания столба, будто груда тряпья. Билли же только ругался и крутил туда-сюда баранку в мохнатом чехле.

Наконец машина остановилась — у левого бордюра, — и, выбравшись на дрожащих ногах из кабины, едва не падая, Крис увидела, что они оставили позади петляющий черный след футов семьдесят длиной.

Билли, бормоча что-то себе под нос, открыл багажник и достал домкрат. На голове у него хоть бы волосок сбился. Он прошел мимо нее уже с сигаретой в зубах и на ходу бросил:

— Достань-ка мне ящик с инструментами, крошка. Крис даже онемела — от потрясения и от негодования. Рот у нее дважды открылся и закрылся, как у выброшенной на берег рыбы, но потом она все-таки отыскала нужные слова:

— Я… Ты с ума сошел! Ты меня чуть не угро… ты — псих ненормальный, сукин сын! И кроме того, он весь грязный!

Билли повернулся и бросил на нее холодный колючий взгляд.

— Или ты притащишь его, или я не повезу тебя завтра на этот хренов бокс.

— Да я ненавижу бокс! — Она вообще-то ни разу не была на боксерских соревнованиях, но злость и негодование требовали категоричности. Прежние приятели вечно таскали ее на рок— концерты, и их-то она точно ненавидела, потому что так или иначе они всегда оказывались рядом с каким-нибудь волосатым типом, который не мылся уже несколько недель подряд.

Билли пожал плечами, вернулся к спущенному переднему колесу и принялся работать домкратом.

Спустя несколько минут она принесла ему ящик с инструментами, перепачкав в смазке совершенно новую кофточку. Он что-то буркнул, но даже не обернулся. Майка у него выбилась из джинсов, и стало видно полоску кожи на спине — гладкую, загорелую, играющую мышцами. Крис долго не могла оторвать взгляд.

Затем она помогла ему снять с обода шину, и ладони у нее стали такие же черные, как у Билли. Машина опасно покачивалась на домкрате, а запасная покрышка оказалась протертой до основы в двух местах.

Когда они поставили колесо на место, Крис села в кабину. Кофточка и дорогая красная юбка были в жирных пятнах.

— Если ты думаешь… — начала она, когда Билли сел за руль, но он, не дав ей договорить, перегнулся и начал ее целовать, ползая руками по талии и груди. От него резко пахло табаком, Брилкримом и потом. Крис наконец вырвалась и, переведя дыхание, взглянула на себя. К жирным пятнам на кофточке прибавились новые пятна грязи. Двадцать семь пятьдесят в магазине Джордан Марш, но теперь кофточка годилась разве что для мусорного бака. Однако Крис чувствовала только острое, почти болезненное возбуждение.

— Как ты собираешься все это объяснять? — спросил Билли и снова ее поцеловал. Даже не видя его губ, можно было догадаться, что он улыбается.

— Трогай меня, — прошептала она ему на ухо. — Всю. Выпачкай меня всю.

Что он и сделал. Колготки на одной ноге разошлись, словно раскрытые губы. Юбку, и без того короткую, Билли рывком задрал до пояса. Он буквально лапал ее — грубо и жадно. И от чего—то — может быть, именно от этого или от того, как близко они разминулись со смертью — Крис почти сразу кончила.