– Это очень мило с вашей стороны. Я – терпеливый человек и при случае готов позабыть те оскорбления, которые мне нанесли нынешним утром. – Он поклонился Седрику и добавил: – Мое почтение, сэр, и я очень надеюсь, что вы искренне принимаете участие в мисс Энсон. – Тут его глаза скользнули по фигуре Пейра. – И вы. Конечно, вас наняли, чтобы вы делали свое дело, но все же на вашем месте я не стал бы подыгрывать избалованному недорослю, который сам еще не знает, чего хочет.

Адриен издал какой-то странный звук, а потом выпалил:

– Вы еще пожалеете об этих словах!

– Значит, мне надо получше охранять спину? – неприятно расхохотался Уокер. – О, это вполне в вашем духе – всадить кинжал между лопаток ночью на темной аллее.

– Майор Уокер, может, мы еще уладим это дело? Почему бы нам не встретиться снова в Новом Орлеане? Попозже, когда вы будете не так заняты сбором тростника. Например, пообедаем вместе у Антуана? – предложил Седрик таким светским, легким тоном, словно речь шла о погоде.

И Деклан не мог не отдать должного этому прирожденному английскому джентльмену, спокойному, сдержанному, неизменно вежливому. Он был бы превосходным товарищем в бою: никогда не теряет головы, хладнокровен под обстрелом – на мгновение стойкий северянин и впрямь пожалел, что им не пришлось вместе сражаться.

– Я сделаю для этого все возможное, если вы полагаете, что таким образом мы разрешим недоразумение, – отвечал он, невольно сравнивал хладнокровие Седрика со своей выдержкой. – Однако мистер Ладур жаждет битвы – по крайней мере, мне так показалось.

– Да что мы теряем попусту время? Нам не о чем с ним больше говорить! – высокомерно вставил свое слово Адриен.

Деклан решил больше не обращать на него внимания, словно это была какая-то надоедливая муха, не более. Его глаза снова остановились на Кэтрин.

– Значит, снова придется обращаться к адвокатам. Вы хотите этого, мисс Энсон? Набивать им карманы? Ведь до сих пор именно этим мы и занимались. Поверьте мне, они одни выиграют в том случае, если делу дадут законный ход.

– Не связывайся с ним больше, Кэтрин. – Адриен взял ее за руку и покровительственно привлек к себе. – Тебе нельзя так утомляться, mon tr'esor. [26] Вполне достаточно и того, что ты здесь присутствовала, а я бы хотел, чтобы на свадьбе моя невеста выглядела ослепительно. – Интимные нотки, которые он подпустил в свой голос, мягкой лапкой прошлись у нее по сердцу.

– Значит, это и ваше последнее слово, мисс Энсон? – не спускал с нее глаз Деклан.

– Кажется, мне придется согласиться с решением моих советчиков. – Она едва заметно пожала плечами.

– Значит, я даю делу законный ход, – заключил он. Явная жалость, промелькнувшая на прощанье в его взоре, больно ранила Кэтрин, так что кровь бросилась ей в голову.

Деклан отвесил шутовской поклон, и лакей распахнул перед ним дверь. И не подумав оглянуться на нее, он вышел прочь, и створки закрылись.

Наступил октябрь, и, несмотря на по-прежнему изнуряющий зной, плантаторы неустанно молились, чтобы осенние бури не начались слишком рано и не помешали собрать урожай. Подоспела самая напряженная пора в году – сбор сахарного тростника. Джентльмены были заняты по горло, и им было теперь не до легкомысленных развлечений. В то же время их семьи готовились к возвращению в Новый Орлеан, к началу сезона: снова откроется Французская Опера, и незамужние девицы будут выставлены напоказ в ложах, снятых их родителями. Конечно, жизнь высшего света ни в какое сравнение не шла с тем, что было до войны, приходилось платить дань жестоким обстоятельствам: будь то непомерные цены или притеснения, которым подвергались все богатые южане. Но хочешь жить – умей вертеться, и приличия должны быть соблюдены.

Мадам Ладур горела желанием поскорее очутиться в городе, чтобы закончить приготовления к свадьбе, но Кэтрин настояла на том, чтоб перед отъездом осмотреть завод по переработке сахарного тростника. И вот в одно раскаленное утро, когда небо походило на плоскую горячую сковородку, она вместе с Хэлом Дагганом отправилась в путь.

Перед нею предстало невероятных размеров здание, оснащенное всеми мыслимыми новинками техники. Керриган никогда не скупился на вложения в новейшие технологии, если впоследствии они обещали ему сверхприбыль. Хэл, сиял от гордости, словно бы он сам владел этим заводом, подробно объяснял Кэтрин тонкости процесса рафинирования, ведя ее по цеху. В воздухе стоял специфический запах, который в сочетании с дымом от горевших под чанами огней делал воздух совершенно непригодным для дыхания.

Рабочие – в основном это были негры, обученные искусству обработки тростника еще в детстве, – были обнажены до пояса. Играя бицепсами под блестевшей от пота кожей, они сгружали с повозок снопы тростника и на головах несли их в цех, где по лентам конвейера он преодолевал долгий путь превращения в сахар.

Кэтрин смотрела, как роторы размалывают стебли. Повсюду царил приторный запах сока, кипевшего в огромных чанах. Поражала взор путаница лестниц и труб, тянувшаяся на целые фарлонги [27] во всех направлениях. Были здесь и котлы, полные до краев черной патокой, и целые цистерны с драгоценным ромом. Процесс заканчивался там, где грубый желтый песок низкого сорта или белоснежные гранулы высшего насыпались через огромные воронки в мешки, готовые к транспортировке.