– Как скажешь, Элиза. Ты лучше меня разбираешься в таких вещах.

Глаза у Кэтрин слипались, однако она знала, что, стоит ей улечься в постель и забыться сном, она тут же проснется от мучивших ее по ночам кошмаров. Она связывала это с непрестанной жарой, с трудностями акклиматизации и своим возбужденным состоянием – все последние недели она чувствовала себя больной. С внезапной тревогой она однажды поняла, что недомогания начались вскоре после того, как она прибыла в Новый Орлеан. На какое-то время она даже решила, что забеременела в ту сумасшедшую ночь, когда поддалась своему влечению к Адриену. Однако вскоре сама природа отмела эти страхи. Хотя это принесло ей некоторое облегчение, Кэтрин по-прежнему беспокоила постоянно снедавшая ее тревога, головные боли и бессонница.

Она была рада, что Элиза еще не выбралась из постели, когда ранним утром следующего дня они покинули дом с Ти-Жаном. Телохранитель тщательно приготовился к охоте: на его широком плече висела винтовка, в седельных кобурах болталось по пистолету, в охотничьей сумке имелся запас пороха и дроби, а также фляга с питьевой водой.

– Какой у меня бравый провожатый, – улыбнулась Кэтрин.

– Надо было подготовиться как следует, мисс, – улыбнулся в ответ Ти-Жан.

– Ты поучишь меня стрелять? – Это место было так удалено от остального мира, что мысль о защите от врагов напрашивалась сама, хотя Кэтрин, толком и не представляла, кто или что может на нее здесь напасть. Просто шла на поводу снедавшей ее безотчетной тревоги, особенно усиливавшейся во время бессонных ночей.

Глаза Ти-Жана сверкнули, как черные бусины, он обнажил в широкой улыбке два ряда великолепных зубов:

– Стоит вам только пожелать, мисс Кэтрин. А как же мистер Адриен? Разве не ему полагается это делать?

– Я бы хотела научиться стрелять втайне, чтобы потом удивить его своим мастерством, – отвечала она, стараясь заглушить внутренний голос, который шептал ей, что вряд ли Адриен позволит своей даме сердца прикасаться к огнестрельному оружию.

Она была удивлена охотничьим искусством Ти-Жана. Вскоре у его седла болталось около полудюжины птиц, чей великолепный наряд уже начал тускнеть после смерти. Кэтрин старалась не смотреть в их мертвые глаза, в которых ей чудилось навеки застывшее страдание. Однако Ти-Жану казалось, что он настрелял недостаточно дичи: желая добыть еще парочку, они углубились дальше в лес, а тем временем солнце поднялось высоко в небе. Кэтрин спокойно ехала за ним следом, ведь он прекрасно ориентировался в хитросплетении здешних тропинок, знал, какие места сухие, а где топко, постоянно предупреждал ее об опасных участках, учил ориентироваться самой и ни на минуту не оставлял без присмотра.

В его компании тревога покинула душу Кэтрин, она чудесно провела время и вернулась домой с такими счастливыми глазами, что Элиза не удержалась от замечания:

– Пресвятая Дева! Судя по твоему виду, тебе понравилась охота. Какая кровожадность!

Однако она уже не могла обходиться без прогулок с Ти-Жаном. Они находили подходящую лужайку, привязывали возле нее лошадей, вешали мишень на дерево, и Кэтрин училась стрелять. Ти-Жан не переставал удивляться, как быстро она освоилась с винтовкой: по чести сказать, она и сама была удивлена.

– Рука прямо, мисс Кэтрин. Хорошо. Смотрите на дуло пистолета. Так, верно. Цельтесь. Огонь!

Нельзя, конечно, было ожидать, что она сможет бить птицу влет, однако, и то, как чудесно укладывалась ей в ладонь рукоять пистолета, и грозная тяжесть винтовки, и гром и толчок от вылетевшего заряда – все это наполняло ее восхитительным ощущением собственной силы. Перезаряжая винтовку под неусыпным надзором Ти-Жана, она подумала о том, что лучше было бы ей родиться мужчиной. Она хотела бы быть такой же свободной, как и они, чтобы вволю путешествовать по свету, чтобы ходить в брюках, а не в этих дурацких юбках, которые норовят зацепиться за каждый сучок и собрать на себя всю грязь в лесу, – чего ж удивляться, что мужчины считают себя хозяевами и повелителями!

Она обрела такое чувство уверенности в себе, что однажды даже отважилась отъехать от Ти-Жана в одиночку: он только что выловил из ручья приличную рыбину и уселся, привалившись спиной к дереву и надвинув на глаза шляпу, в ожидании новой поклевки. Теперь Кэтрин ездила с собственной винтовкой, притороченной к седлу. Элиза могла возмущаться и надувать щеки сколько угодно, но Кэтрин не собиралась даром тратить последние двадцать четыре часа свободной жизни. Завтра прибудет Адриен с целой толпой друзей и родных. И с этой минуты ей придется вести себя согласно этикету, предписанному невесте, – то есть не прикасаться ни к чему более тяжелому, чем преподносимые ей цветы.

В ушах у Кэтрин звенели предостережения Ти-Жана о том, что нельзя отъезжать слишком далеко и что надо внимательно следить за тем, чтобы не сбиться с тропинки. Она тихонько тронула каблуками бока коня и двинулась вперед. Она оказалась в самом отдаленном уголке своей плантации, сюда не доносились даже людские голоса. Грохот выстрелов казался святотатственным нарушением лесной тишины, хотя Ти-Жана это нисколько не волновало. Милый Ти-Жан, гордость и утешение своего дяди! Анри постоянно давал понять, как рад дружеским отношениям Кэтрин со своим племянником: он совал им на дорогу пирожки, сладкие лепешки, фрукты и хрустящие хлебцы.

Болото, полное жизни, сомкнулось вокруг нее. Она слышала, как капает где-то вода, как кричат птицы и стрекочут сверчки и кузнечики. «Мне нечего бояться, – твердила Кэтрин про себя. – Здесь ничто мне не угрожает. Все, что нужно, – это не нарушать советов Ти-Жана». Она замерла на мгновение и, чтобы доказать свою храбрость самой себе, выбралась из седла и соскользнула наземь. Совсем рядом с тропинкой она увидела кучу валежника, покрытую мхом и лишайниками, напоминавшими заросли каких-то экзотических сине-зеленых кораллов. На одном из поваленных стволов выросло целое семейство грибов.