— Вставлю ее в рамку. Пусть внуки видят, как легко иногда делать деньги. Энтенса тем временем переводил взгляд с Джонса на Харримана и обратно.

— Отлично, — сказал Харриман. — Джентльмены! Мастер Джонс определил стоимость доли одного человека в стоимости спутника нашей планеты. Народу у нас около трех миллиардов; стало быть. Луна оценивается в тридцать миллиардов долларов. Он вынул пачку денег.

— Есть еще идиоты? Покупаю каждый предложенный пай по десятке!

— Даю двадцать! — воскликнул Энтенса. Харриман грустно посмотрел на него:

— Не надо, Джек. Мы ведь заодно. Давай вместе скупать паи по десять. Диксон постучал по столу, призывая к порядку.

— Джентльмены! Прошу вас заключать подобные сделки после собрания. Кто поддерживает предложение мистера Харримана? Гастон Джонс сказал:

— По процедуре я обязан довести предложение мистера Харримана до голосования. Прошу поднять руки. Возражений не последовало. Провели голосование. Одиннадцать против трех. Харриман, Энтенса и Стронг — за, остальные против. Но не успел кто-то предложить разойтись, как Харриман вскочил:

— Я так и думал. Но раз уж Компания более не заинтересована в космических полетах, не будете ли вы любезны продать мне кое-что из патентов, технологий, оборудования, словом, всего, что находится во владении Компании, связано с космосом и не имеет отношения к производству энергии на Земле? Короткий наш медовый месяц со спутником оставил кое-какие запасы, и я хочу задействовать их. Ничего формального: только решение, что политика Компании направлена на всяческое мне содействие, разумеется, не в ущерб своим интересам. Ну как, джентльмены? Это избавит вас от хлопот со мной. Джонс снова принялся изучать свою сигару.

— Не вижу причин для отказа, джентльмены… Говорю это вам как лицо незаинтересованное.

— Да, Делос, это можно, — согласился Диксон. — Только продавать не будем, мы все дадим вам в долг. Значит, если вам удастся сорвать банк. Компания сохранит свой интерес. Есть возражения? Возражений не было. Решение внесли в протокол как стратегию Компании, и собрание было закрыто. Харриман чуть задержался, чтобы посекретничать с Энтенсой и назначить ему встречу. Гастон Джонс, разговаривавший в дверях с Диксоном, помахал компаньону Харримана Стронгу.

— Джордж, можно личный вопрос?

— Давайте. Только ответа не гарантирую.

— Я всегда считал вас человеком здравомыслящим. Скажите, почему вы поддерживаете Харримана? Он же не в своем уме! Ответил Стронг не совсем уверенно:

— Я бы должен вас одернуть, он ведь — мой друг… Однако не могу. И все же, черт побери, всякий раз, как у Делоса появлялась дикая идея, она вскоре становилась реальностью! Я терпеть не могу поддерживать его: это заставляет меня нервничать… Но его предчувствиям научился доверять — больше, чем чьим-либо точнейшим финансовым отчетам. Джонс поднял бровь:

— У него что, дар Мидаса?

— Можно сказать, да.

— Что ж, не будем забывать, чем Мидас кончил. До свидания, джентльмены. Харриман наконец отпустил Энтенсу, и Стронг присоединился к нему. Диксон проводил их задумчивым взглядом.

Дом Харримана построен был еще в те времена, когда всякий, кто мог, старался поселиться где-нибудь на периферии, да вдобавок — закопаться поглубже в землю. Поэтому над поверхностью виден был лишь коттедж-купол с мощным слоем брони под облицовкой, вокруг которого раскинулся искуснейше спланированный парк. Под землю же дом уходил на несколько этажей и защищен был вполне надежно — разве что бомба упадет прямо на крышу. В случае чего дом мог обеспечить жильцов и воздухом в течение целой тысячи часов.

Когда настали «смутные времена», хозяева были вынуждены снести обычную ограду вокруг парка и выстроить взамен новую — с виду точно такую же, однако способную остановить даже танковую атаку. Ворота тоже не давали поводов для тревоги: новое оборудование охраняло их куда надежнее хорошо вышколенных сторожевых псов. Вдобавок «крепость» Харримана была снабжена почти всеми мыслимыми удобствами. Дорого, конечно, но тут Харриман не жался — Шарлотте дом очень нравился и являлся предметом постоянных ее забот и попечения.

В самом начале их супружеской жизни она безропотно сносила все неудобства тесной квартирки над бакалейным магазином; если теперь ей нравится играть с домом «в замок», что на это можно возразить? Но сейчас Харриман, считай, с нуля начинал новое дело. Несколько тысяч, ежемесячно уходящих на содержание и налоги, могли ощутимо повлиять на ход событий и направить их либо к госпоже Удаче, либо — к судебному исполнителю. Вечером, после ужина, Харриман решился поговорить с супругой. Как только подали кофе и портвейн, он обратился к Шарлотте: