– Ясно.

– Тогда езжай отсюда и жди моего звонка.

– Да, конечно, – сказал он, не двинувшись с места.

– Живее!

– Мне нужна пушка, – сказал он.

– Зачем? С тобой всего лишь две бабы!

– А вдруг мне понадобится... – начал он и осекся.

– Обсудим позже, а сейчас езжай.

Том забрался в машину и включил мотор. Я открыл дверь гаража. Он нажал на газ, но тут я показал ему на маску, которую он все еще не снял с лица. Он поднял вверх большой палец, показывая, что все в порядке, закатал ее наверх и спрятал синяки под солнечными очками.

Когда они уехали, я закрыл дверь гаража и вернулся к Гасу.

– Куда вы их увезли? – спросил он, когда я содрал с него кляп.

– Им ничего не грозит, – заверил я его. – По крайней мере если ты дашь нам деньги.

– Но как я могу это знать? Зачем вы увезли их бог знает куда?

Это и был ключ к уравнению. Именно неопределенность заставит Гаса быть паинькой. Если бы Том просто остался в доме с его женой и дочкой, не исключено, что Гас попытался бы разыграть из себя героя и позвонил бы копам. Но поскольку он понятия не имел, где его семья, то оказался полностью в нашей власти. Мы, знаете ли, тоже не дураки.

Я объяснил ему все, что нужно, и велел одеться.

– Только сегодня мы наденем другой галстук, договорились?

Знаете, что меня изумляет? Что я живу в такое время, когда мне приходится в точности объяснять своим жертвам, как я собираюсь их ограбить. Разбой стал таким сложным делом, что мне необходимо понимание и содействие со стороны тех, у кого я забираю их кровные бабульки. Раньше ограбить было – раз плюнуть. Подошел к человеку, сунул ему пушку в рожу – и все дела. Ни тебе сигнальных кнопок, ни скрытых камер, ни государственной службы безопасности, никаких лазерных барьеров, судебных экспертов, вертолетов и инфракрасных лучей! Только ты, пушка да брюзгливый старикан в очках и рубашке своего дедушки. И стоило вам благополучно выйти из банка, опередив копов, как вы спокойно могли слинять. Если не верите – попытайтесь вспомнить имена пяти знаменитых грабителей банков. Вам наверняка придут на ум Бонни и Клайд, Дилинджер, Бутч и Санданс, Дик Терпин и Ронни Биггс. И все они (кроме Ронни Биггса) стали знаменитыми в то время, когда совершали свои грабежи. А раз вы можете быть знаменитым грабителем на свободе – значит не больно это трудное дело. В наше время таких звезд просто нет. Ты становишься известным, когда тебя поймают. А если уж за тобой объявлена охота, будь уверен, дни твои сочтены.

Без десяти девять я велел Гасу выйти и загнать машину с подъездной дорожки в гараж. И предупредил: если что, он никогда больше не увидит Нину и Жасмин.

– Только не думай, что я на такое не способен. Это ошибка, – сказал я. – Если я обращался с тобой более или менее прилично, это не значит, что со мной можно шутить.

Гас недоуменно уставился на меня, пытаясь понять, что я имею в виду под более или менее приличным обращением, потом развернулся и пошел загонять машину в гараж.

– Не выходи из тачки и не смотри по сторонам! – приказал я, забравшись на заднее сиденье. – Поверни зеркальце заднего вида.

– Но я ничего не смогу увидеть! – заныл он.

– Смотри в боковые зеркала.

– Как можно нормально ехать, глядя в боковые зеркала?

– Ты не экзамен на вождение сдаешь, мать твою! Твой банк в десяти минутах езды. Трогай!

Гас перевел свою снабженную защитой от идиотов машину в режим "ЕЗДА" и направился к банку. Поскольку я сидел пригнувшись, мне трудно было сказать, где именно мы находимся, но чувствовал, что мы быстро приближаемся к цели, хотя Гас оказался из рук вон плохим водителем. Через каждые двести ярдов он жал на тормоза или резко вилял в сторону, ругаясь себе под нос. Кроме того, он постоянно извинялся перед окружающими.

– Извините! – махал он рукой и добавлял: – Нет-нет, я сказал: "Извините!"

Я не видел, за что он там просил прощения, но меня это стало раздражать. Какой-то кретин обогнал Гаса на повороте и обозвал сукиным сыном. Гас снова поднял руку и извинился. В ответ этот нахал показал нам в зеркале средний палец.

– За что ты извиняешься? Он же тебя подрезал! – возмутился я.

– Я должен был раньше его пропустить. Это моя вина.

– Ты был абсолютно прав. Тебе следовало бы поехать за ним и обозвать его придурком.

– Вежливость ничего не стоит, – коротко объяснил он.

Подъехав к банку, Гас припарковался в обычном месте и открыл лавочку. Он знал, чего от него ожидали, так что мне оставалось только держать пальцы скрещенными на удачу. Если он решит позвонить легавым, шансов удрать у меня почти нет. Однако в таком случае он должен сделать ставку на то, что мы с моим сообщником блефовали, угрожая убить его близких, и что я использую их благополучное возвращение, чтобы скостить себе срок, – если, конечно, мой сообщник на это пойдет. Мы ведь могли договориться так, что, не услышав к такому-то сроку мой звонок, он сам предпримет необходимые шаги. Это игра, и ставки в ней достаточно высоки, но с точки зрения приоритетов твоя семья невозместима вне зависимости от того, обделаются бандиты со страху или нет. Все зависит только от тебя: поставишь ты их безопасность против денег фирмы (к тому же застрахованных от ограбления)?

Полчаса, пока я ждал Гаса с деньгами, были самыми долгими в моей жизни (и, очевидно, в его жизни тоже), но когда он вышел, я почувствовал себя на миллион долларов. К сожалению, вынес он только сто двадцать пять фунтов, так что пришлось довольствоваться ими.

– Садись! – велел я ему.

– Что? Почему вы не можете просто взять деньги и отпустить мою жену?

– Ты думаешь, я оставлю тебя здесь с кучей телефонов? Залезай и жми на газ.

Для Гаса, который, похоже, считал, что его участие в игре окончено, это было ударом.