На троне должен сидеть мужчина. Либо это сын предыдущего правителя, либо муж одной из дочерей. Сначала — сын, и только потом — муж. Младший брат стал помехой для амбициозной двадцатилетней женщины. Единственный способ ей остаться на троне — убить мальчишку. Жажда власти настолько ослепила ее, что женщина забыла об одной мелочи — все братья и сестры наделены волшебным даром, наследием великого отца.

Еще и удивлялась, когда мальчишка схватил ее за руку, а подоспевший молодой генерал, которого она прочила себе в мужья, взяв ее за плечи, передал своим подчиненным с приказом отвезти в пустыню и оставить на съедение шакалам.

Она вырвалась, бежала, но все тщетно. Конь не выдержал долгой погони и уронил свою всадницу, тело которой спустя несколько мгновений пронзило с полдюжины стрел. Перевернувшись в предсмертной агонии на спину, она смотрела в небо, на золотой солнечный диск, и молила бога об одном — она хотела жить… для того, чтобы править.

Брат плакал всю ночь, он боялся сестры, наделенной куда более страшным даром. Стоило закрыть глаза, ему мерещилось, что сестра, высокая девушка с прямыми рыжими волосами, стояла в дверном проеме. Она направляла кинжал в грудь брату и говорила всегда одно и то же: 'Твои дни сочтены! Кошмар не давал уснуть, и мальчик понимал, что это кара сестры, которую он схватил за руку. Она хотела власти, он мечтал о жизни. Исполнение этих двух желаний противоречило одно другому.

Старшая сестра мертва. Стража убила ее. В доказательство были привезены окровавленные стрелы. А тело… тело, которое следовало похоронить со всеми почестями оставили на съедение шакалам в пустыне. 'Да насытятся прихвостни бога-братоубийцы плотью той, что подняла руку на родную кровь, да не найдет ее душа пути в загробный мир', - говорили во дворце. Куда отправилась душа девушки, никого не волновало. Главное — она не попадет на суд, и ей не даруют счастье в той, другой жизни.

Душа свободна. Мальчик это чувствовал. Она наделена той же силой, что и тело. Бесплотный дух может управлять чужими действиями, приказывать людям. Над кем она не имеет власти — ее братья и сестры. Что утешало мальчишку. Дух покойника не в состоянии околдовать никого из родственников. Она придет, наложит очередное проклятье и сгинет в темноте, стоит только прочитать молитву главному богу. Она боится богов.

Несколько дней брат мучился кошмарами. Когда он, усталый, появлялся за утренней трапезой, мать и сестры с жалостью смотрели на него, пытались расспрашивать, но единственный оставшийся в живых мужчина в семье ничего не отвечал.

Молчал, пока к нему в спальню не явился верховный жрец, которого привела под руку любимая мама. Эта статная кудрявая женщина уселась на тюфяки рядом с выходом, где обычно устраивались слуги. А жрец остановился у кровати, где лежал наследник престола.

Мальчик тяжело вздохнул и отвернулся:

— Вы обо мне слишком волнуетесь, да будут боги свидетелями моих слов.

— Я знаю свое дело, господин!

Жрец сел на небольшой стульчик у изголовья.

— После убийства брата и расправы над сестрой господин очень сильно изменился. Я знал его как баловника и шутника, он любил разъезжать по окрестностям на колеснице и стрелять уток. Никогда не замечал, чтобы мой господин дни напролет лежал в постели и не мог уснуть.

— Я не хочу жаловаться.

— Тогда может господин поведает богам, что мешает его сну, — настойчивость жреца не оставляла и шанса увильнуть от ответа. — Вдруг они передадут для меня чего. Неужели господин не помнит, как мы с генералом спасли его мать от нападок проклятой.

Мальчик взял его за руки, но пока еще не решился излить свою душу. Он помотал головой.

— Не стоит, он никогда не откроет тебе свою душу, — мать встала с подушки и, подойдя к жрецу сзади и крепко обняла его. — Через дюжину дней похороны его брата, а после он взойдет на престол. Я боюсь, как бы моего единственного сына не убили… он еще маленький…

— Мне двенадцать лет, — сжав кулаки, мальчик ударил ими по кровати, — и прекратите, ради всех богов, оплакивать меня. Но я не хочу… не могу… быть правителем. Я боюсь… нет, не убийства, ненависти. Что меня будут ненавидеть еще больше, чем отца.

Мать покачала головой, а жрец, поправив переброшенную на плечи леопардовую шкуру, добавил:

— А еще господин боится, что народ не примет правителя-волшебника. И я скажу господину, что делать. Если он хочет жить, избавиться от своих страхов, спать спокойно и не трястись долгими ночами, что душа проклятой сестры явится мстить, ему нужно срочно избавиться от магического дара.

— Но как? — развел руками мальчик.

— Не знаю, пусть господин посоветуется с богами, может они подскажут ответ? — пожал плечами в ответ жрец и, обняв его мать, вышел прочь.

Богиня любви, к которой судьба сама завела его, прояснила совсем немного, а только подарила дорогую опаловую безделушку. Нужно провести ритуал, уйти в другой мир и там… отыскать ту, о которой сказала покровительница.

Наследник не мог решиться начать ритуал. Позвать бы прислугу, чтобы помогли с приготовлениями, принесли чаши и ритуальные одежды, но мальчик не хотел, чтобы кто-то во дворце знал о том, что он отлучался в заброшенный храм и говорил там с богиней. Спрятав в ларце талисман, он с грустью посмотрел на предрассветное небо и прочитал молитву богу солнца. Ночь прошла.