Бобби начал подрабатывать личным тренером, и вскоре это стало его профессией. И, судя по мне, он работал хорошо. Во время второй беременности я набрала около тридцати килограммов. До знакомства с Бобби я не сбросила и половины, хотя Исааку было уже больше двух лет. Бобби заставил меня сесть на безумную диету – омлеты из яичного белка, а также выполнять упражнения, которые давали поразительные результаты. Я уже могла видеть свои ступни, когда смотрела вниз. И вытягивала шею. И немного наклонялась. В любом случае это шло мне на пользу. Но я не потому ходила к нему. До этого я постоянно бросала тренировки, хотя все они что-то мне давали. Просто Бобби мне нравился. Приятный, мягкий, всегда готовый обнять и поделиться восхитительно пикантными голливудскими сплетнями. Бобби помнил все, что я ему рассказывала, и, похоже, искренне интересовался тем, как я провела выходные, и научился ли Исаак ходить на горшок. Его внимание и забота ничего общего не имели с флиртом. Я получала от него чисто платоническое и полностью сосредоточенное мужское внимание.

За несколько месяцев до этого страшного утра Бобби попросил у меня юридическую консультацию. Он излечился от наркомании, являлся активным членом Общества Анонимных Наркоманов, где познакомился со своей невестой Бетси; ей он и просил меня помочь. Она сорвалась и пыталась купить наркотики у копа, работающего под прикрытием. К счастью, наркотиков она не получила. Но, к сожалению, оказалась в окружной тюрьме. Я обрадовалась возможности помочь Бобби после всего, что он для меня сделал, и познакомила их со своей подругой из службы федеральной защиты, которая недавно открыла собственную контору. Насколько мне известно, наказание Бетси смягчили – если в течение года она не будет употреблять наркотики и продолжит посещать ОАН, то эту информацию удалят из ее дела.

Бетси и Бобби жили в Голливуде, недалеко от моей сдвоенной квартиры в Ганкок-Парке. Я с некоторым содроганием поднялась по расшатанной внешней лестнице до их квартиры. Старое здание, осыпающаяся штукатурка на гнилом металлическом каркасе. Во всех подъездах дешевые металлические двери коричневатого цвета. Напольная плитка в коридоре потрескалась, повсюду огромные выбоины. По данным агентств недвижимости Лос-Анджелеса, за проживание в этой дыре Бобби платил, наверное, не меньше полутора тысяч в месяц.

Бетси открыла дверь и бросилась в мои объятия. Получилось это весьма неуклюже, поскольку она на добрых пятнадцать сантиметров выше меня. Я провела ее в квартиру и столкнулась лицом к лицу с двумя полицейскими. Копы занимали куда больше места, чем должны, по идее. Казалось, что предметы, пристегнутые к черным кожаным поясам – пистолеты, дубинки, радио и другое снаряжение полицейской службы Лос-Анджелеса, – раздувают их до нечеловеческих размеров. Они стояли на ярко-зеленом ковре, словно два быка на тесном пастбище. Я протиснулась мимо одного из объемных полицейских и усадила Бетси на светло-бежевый кожаный диван; она свернулась на нем, словно комок смятой ткани.

Я повернулась к мужчинам.

– Меня зовут Джулиет Эпплбаум. Я подруга Бетси и Бобби.

Один из полицейских – лет тридцати, недавно стриженный, так что шея и уши сразу бросались в глаза – чуть кивнул.

– Мы должны отвезти ее в участок, чтобы она дала показания.

Я повернулась к плачущей Бетси.

– Бетси, милая, ты хочешь поехать с полицейскими?

Она мотнула головой, закрыла лицо руками и вжалась в диван.

– Думаю, что Бетси к этому не готова, – твердо сказала я.

Полицейский досадливо поморщился и, не обращая на меня внимания, наклонился к Бетси.

– Это совсем ненадолго. Детективы ждут вас.

Ему удавалось говорить вежливо и с угрозой.

Но Бетси заплакала еще сильнее и отдернула руку от протянутой ладони полицейского. Я села рядом и обняла девушку за плечи.

– Господин полицейский, может, вы передадите детективам, что Бетси сейчас плохо себя чувствует? – Тот начал было возражать, но я прервала его: – Как я понимаю, вы ее хотите арестовать? – Бетси задрожала, и я погладила ее, чтобы успокоить.

– Да нет, что вы, – заговорил другой полицейский. Он выглядел постарше, чем первый. – Просто надо, чтобы она дала показания.

– Ну, раз вы не собираетесь ее арестовывать, Бетси пока останется дома. Скажите детективам, что они могут связаться с нею здесь. Если это все, то давайте оставим ее в покое.

Полицейские переглянулись, старший пожал плечами. Они вышли за дверь, и комната сразу же показалась в четыре раза больше.

Я посидела с Бетси, гладя ее по спине, потом встала, чтобы налить чаю. Бобби познакомил меня с чудесными свойствами зеленого чая, а сейчас мне, как никогда, нужна чашечка бодрящих «Серебряных игл» с жасмином. Холодильник на маленькой кухне за гостиной оказался забит банками с протеиновым порошком и зелеными бутылками с экстрактом ростков пшеницы. Там же я нашла черную жестяную коробку с чаем. Отыскала чайник, нагрела воды, заварила чай, дала ему немного настояться. Когда я вернулась в комнату с двумя чашками, Бетси уже пришла в себя, вытирала глаза и сморкалась.

– Спасибо, – сказала она. – Ты не забыла, как быть адвокатом.

– В смысле, чай заваривать?

– Нет, – она улыбнулась сквозь слезы. – Выгонять полицейских.

– Ерунда. Избавляться от полицейских – моя специальность. Родители Бобби приедут?

Бетси покачала головой.

– Они знают?

Она кивнула и сказала:

– Им звонили из полиции сегодня утром. Я тоже пыталась звонить, но они не подходят к телефону. Все время попадаю на автоответчик.

Это меня удивило.