— Боже мой! — воскликнул мистер Бонс. — Великий боже!

Это был не тот омнибус, в котором мальчик ехал первый раз, и не тот, которым он вернулся. Тут была тройка лошадей — черная, серая и белая; особенно выделялась серая. Возница обернулся при упоминании имени божьего; у него было бледное лицо с выпяченным подбородком и глубоко запавшими глазами. Мистер Бонс словно узнал незнакомца: он вскрикнул, и его начало трясти как в лихорадке.

Мальчик вскочил в омнибус.

— Неужто это возможно? — воскликнул мистер Бонс. — Неужто возможно невозможное?

— Сэр, входите, сэр. Это такой прекрасный омнибус. А вот и имя кучера — Дан… а фамилии не разберу.

Мистер Бонс тоже прыгнул на подножку. Порыв ветра сразу захлопнул за ним дверцу омнибуса, и от толчка опустились все жалюзи: видно, пружины оказались слабыми.

— Дан… Покажи-ка, где это. Боже милостивый! Мы уже едем.

— Ур-ра! — закричал мальчик.

Тревога охватила мистера Бонса. Он вовсе не хотел быть похищенным. Но никак не мог отыскать дверную ручку или поднять жалюзи. В омнибусе было совсем темно, а к тому времени, когда он зажег спичку, снаружи тоже наступила ночь. Ехали они быстро.

— Странное, поучительное приключение, — сказал он, оглядывая внутренность омнибуса, большого, просторного и чрезвычайно симметричного — каждая часть его в точности соответствовала другой. Над дверью, ручка которой находилась снаружи, виднелась надпись: «Lasciate ogni baldanza voi che entrate». [6] Во всяком случае, так было написано, но мистер Бонс сказал, что первое слово читается совсем по-другому, a «baldanza» ошибочно написано вместо «speranza». И голос его при этом звучал торжественно, как в церкви. А мальчик между тем попросил у мертвенно-бледного возницы два билета туда и обратно. И они были выданы без звука. Мистер Бонс закрыл лицо руками: его снова била дрожь.

— Да знаешь ли ты, кто это?! — прошептал он, когда оконце над козлами захлопнулось. — Вот оно — невозможное!

— Ну, мне он нравится куда меньше, чем сэр Томас Браун, хотя я не удивлюсь, если он окажется кемнибудь поважнее.

— Поважнее? — Мистер Бонс раздраженно топнул ногой. — Случай помог тебе совершить величайшее открытие века. И единственное, на что ты способен, — это сказать, что этот человек может оказаться кем-нибудь поважнее. Так слушай же, я сообщу тебе нечто потрясающее: ты помнишь в моей библиотеке томики, переплетенные в телячью кожу, на которых вытиснены красные лилии? Так вот — их написал этот человек!

Мальчик замер, затаив дыхание.

— Хотел бы я знать, увидим ли мы миссис Гэмп? — спросил он после приличествующей случаю паузы.

— Миссис…

— Миссис Гэмп и миссис Хэррис. [7] Мне понравилась миссис Хэррис. Я повстречал их совсем случайно. Картонки миссис Гэмп перевернулись и упали с радуги. Дно у них выпало, и два шара со спинок кровати свалились в воду.

— Рядом сидит человек, написавший книги в переплетах из телячьей кожи, а ты мне толкуешь о Диккенсе и миссис Гэмп.

— Но я с ней так подружился, — оправдывался мальчик. — Я не мог не радоваться, что вижу ее. Я узнал ее голос. Она рассказывала миссис Хэррис о миссис Приг.

— И ты весь день провел в ее облагораживающем обществе?

— О нет. Я еще был на скачках. И встретил человека, который водил меня прямо на беговую дорожку. Ты бежишь, а рядом в море играют дельфины.

— Да ну? А как его звали, этого человека, ты помнишь?

— Ахилл. Нет, тот был позже. Том Джонс! [8]

Мистер Бонс тяжело вздохнул

— Ох, мальчик, ну и каша у тебя в голове! Такой бы случай да культурному человеку, подумать только! Культурный человек знаком со всеми этими персонажами, знает, о чем поговорить с каждым. Он не станет тратить время на каких-то там миссис Гэмп или Тома Джонса. Творения Гомера, Шекспира и Того, кто нас везет — вот что привлекло бы его внимание. Он не пойдет на скачки. И станет задавать умные вопросы.

— Но, мистер Бонс, — сказал смиренно мальчик, — вы же и есть культурный человек. Так я им и сказал.

— Верно, верно, и умоляю, не позорь меня, когда мы доберемся до места. Никакой болтовни и шалостей. Держись подле меня и не заговаривай с Бессмертными, пока они сами к тебе не обратятся. Кстати, дай-ка мне обратные билеты. Ты их потеряешь.

Мальчик покорно отдал билеты, но ему было слегка обидно. В конце концов, ведь это он открыл дорогу сюда. Обидно, если тебе сначала не верят, а потом начинают читать мораль. Между тем дождь кончился, и сквозь щели жалюзи в омнибус прокрался лунный свет.