Но на следующий день в сводке промелькнули леденящие цифры: впервые за все три недели Силы Обороны потеряли больше кораблей, чем облачники, — четырнадцать к пятнадцати. И число остающихся в строю кораблей Империи снизилось с 6701 до 690 за один день. Пять экипажей погибли в полном составе, еще одиннадцать были сильно повыбиты. Что было еще более тревожно — невыносимое напряжение, в котором находились люди, стало проявляться в виде несчастных случаев и смертей в результате ошибочных решений, вызванных полным изнеможением. В этот день даже Брим сильно промазал и чуть не столкнулся с грузовиком во время разбега на взлет по озеру Мерсин. Было видно, что люди и техника выходят на свой физический предел.

Но перед самым лицом нависшей катастрофы у Брима общая оценка войны оставалась оптимистичной — особенно в отношении звездолетчиков Лиги. Они теперь куда охотнее показывали тыл, когда оказывались под атакой, — совсем не то что раньше, когда они перли вперед с мрачной решимостью. Явно было, что боевой дух в Эффервике падает. Брим все думал о том, что слышал про Кирша Валентина, своего старого противника — и как бы не лучшего воина во всем вражеском лагере. Если уж человек его калибра не питает иллюзий относительно войны, то что же думает народ помельче?

Во время вечерней вахты ворвался Онрад с одной из своих вихреподобных инспекций для подъема боевого духа. Перед отлетом он наедине сообщил Бриму в его кабинете о тревожных рапортах Колхауна: в Имперском Флоте может начаться нехватка людей, если облачники продолжат атаки.

— Что ты думаешь? — спросил он хмуро, сидя на краю стола Брима. — Я хотел провентилировать этот вопрос с человеком, который активно участвует в боях.

Брим тоже нахмурился.

— Ну, Ваше Величество, — протянул он, мрачно глядя на ботинки, — видит Вут, нам не приходится жаловаться на нехватку пополнений. Мы получаем новые корабли и экипажи достаточно быстро для восполнения потерь. Но если что-нибудь не изменится, и побыстрее, обстрелянный персонал у нас кончится. А здесь горячо.

Онрад кивнул, поджав губы.

— Это я вижу, Брим, — ответил он. — За все годы, что я тебя знаю, я еще не видел тебя таким усталым — даже на Гиммас-Хефдоне в последнюю войну. — Его взгляд ушел куда-то далеко, в другие места и времена. Было видно, что ему трудно подобрать слова. — Обычные люди смотрят на вас. Синих Курток, сквозь густую пелену романтики, — сказал он, скривившись. — Но Вселенной клянусь, это мерзкая работа — каждый цикл каждого дня драться просто за свою жизнь.

— Я намерен выжить, — сказал Брим, принимая самый уверенный вид, который мог себе придать.

— Хотелось бы, Брим, — ответил Император. — Лично я рассчитываю на тебя живого — среди многих твоих коллег. — Он соскочил и прошелся по полу. — Вопреки опасениям Колхауна — за которые я, впрочем, ему благодарен, — добавил он с нажимом, — у нас есть все основания быть довольными нашими текущими достижениями. Меня подмывало спросить старого негодяя — почему это противник должен продолжать массированные атаки, если это не представляет что-то вроде его предельных усилий, — в то время как наш Флот с каждым днем становится все сильнее. — Он наставил на Брима узловатый палец. — И не забывай, мой карескрийский друг, этот маленький разговор не задуман как пропаганда для подъема боевого духа. Эти слова я говорю в тишине твоего кабинета — а не в большой аудитории. Я верю в них по-настоящему…

Но потом, вскоре после отлета Онрада на Порт 11, Брим нашел время просмотреть бюллетень разведки, предупреждавший: содескийцы предсказывают новое изменение в тактике облачников. И последние рапорты кораблей рекогносцировки сообщали, что на базы Лиги в Эффервике прибыли дополнительные рейдеры. Уж при этих хороших новостях Бриму показалось затруднительным занятием искать утешения в оптимизме Императора — особенно учитывая, что от Урсиса не было ни слова о трофейном кристалле. Если Силы Обороны вскоре не остановят облачников, от Империи останется мало чего, что стоило бы защищать.

Всю следующую рассветную и утреннюю вахты СМИ Лиги по всем каналам показывали, как адмирал Гот Оргот гордо шагает по оккупированному Городу Двора в Эффервике — там шло его совещание с командирами крыльев. Брим смотрел это в разбитой почти вдребезги кают-компании Порта 30. Ведущие могли только строить предположения, что же обсуждается на этом широко разрекламированном совещании, но Брим почему-то был уверен, что именно то изменение стратегии, которое предсказали содескийцы.

В последующие три дня рейдеры Лиги продолжали яростные атаки на космические базы Имперского Флота, а к концу дня пятого нонада Трианский лично произнес необычную речь на огромном стадионе, построенном несколько лет назад ради гонок на Кубок Митчелла. Брим ожидал, что это будут обычные угрозы и самовосхваление, но как только тиран взошел на трибуну (под бешеные аплодисменты не менее полумиллиона облачников), он тут же начал громкие инвективы по поводу имперских контрналетов на столицу Лиги, которые велись по личному приказанию Онрада. Они шли со всевозрастающей частотой и должны были привести к серьезному нажиму на миньона Трианского — Гота Оргота, который публично хвастался, что ни один вражеский корабль никогда не появится над городом.