– Ой не знаю, бабушка… Боюсь, не смогу я привыкнуть. А горб?

Сова опечалилась:

– С горбом хуже… Вот раньше шаманы по телевизору шаманили, помнишь, – два хохла? Так можно было лечить. Я даже поросят к телевизору таскала. От поноса помогало хорошо. Говорят, у жены Котенко беременность рассосалась.

– Ничего у нее не рассосалось, родила девочку.

– Ты не знаешь, отчего запретили?

– Да они эти оказались… шарлатаны… – сказала Оксана и чихнула один раз.

– Теперь даже воду не заряжают…

– И жалко его. Столько лет ждала. Он ведь искал меня, потому и говорили, будто мутант на женщин охотится. А нашел – я его баулом, в лицо… Так стыдно теперь! И отчего тогда не узнала?

– Круглыми сутками по вызовам бегаешь… – Сова на миг призадумалась, вспомнила: – Бывало, мужа родного не узнаёшь. И гадаешь: что этому мужику надо – ночью пристает? Все – днем, а этот ночью…

– А тут – как сердечный укол! Подумала: тату опять плохо! Или вам. А вошла в козлятник… Лежит, родимый…

– Ничего, дочка, – встряхнулась Елизавета Трофимовна. – Полечишь, походишь за ним, глядишь, и поправится. Я ведь своего тоже сначала выходила, потом уж взяла… А какой достался, знаешь? Это сейчас хвастает: я, диверсант московский, ученый! А сам на своей же мине подорвался… Говорила ему: пойдем назад – поставишь. Разве послушал? И сам напоролся. Решето-решетом – мина-то направленного действия, саперный пулемет. Можно сказать, в подол себе сложила, что осталось, вместе с осколками. И принесла… А погляди на него! До сей поры какой бравый. Ишь, говорит, для боевой готовности кальсоны порвал…

– Придут из бани, вы, Елизавета Трофимовна, свет не включайте, – попросила Оксана. – В темноте посидим.

– А что так?

– В темноте он вроде не такой страшный. Чтоб попривыкнуть…

– Ладно и в темноте, – согласилась Сова. – Мимо рта не пронесем.

– Пробки выкрутить надо, а то дед включит ненароком. Бабка вдруг отпрянула от окна на дедовой половине:

– Только этого не хватало! Крестника нелегкая несет! И не один, с мужиками…

Оксана бросилась к окну: из подъехавшей машины выгрузились кроме Волкова еще четверо – американец с переводчиком и батько Гуменник с телохранителем. Все одеты в летний камуфляж и с оружием – на охоту за мутантом собрались!

– Не пропущу! – прошептала Сова. – Пускай через таможню идут! Нашли окно на границе!

– Они через таможню не пойдут, – возразила Оксана. – Нелегальная у них охота… Давайте быстро пропустим, и нехай валят.

Бабка и ответить не успела, как в дверь с украинской стороны осторожно постучали.

– У нас все дома! – язвительно сказала Сова. – Нечего по ночам ломиться!

– Открывай, крестная, – послышался голос Мыколы. – У нас со Степаном Макарычем договоренность.

– Ничего не знаю!

– При тебе же было!

– Не помню!

– Перед американцем неловко, – пожаловался крестник. – Я ж его на мутанта веду, на охоту. Очень важный чин, сэр Джон зовут.

– Сыр?

– Не сыр, а сэр, крестная. Мистер Странг! А с ним батько Гуменник, представитель президента.

– Какого президента?

– Украинского, да ты его видела утром.

– И что, президента с собой тащишь?

– Да нет, представителя его! Сова нехотя приоткрыла дверь:

– И обязательно через нашу хату?

– Да они ж как дети, – зашептал Волков, – им все экзотику подавай. Россия для них страна загадочная, вот и приходится выдумывать…

– Да пустите их, бабушка! – посоветовала Оксана и шмыгнула за печку. – А то наши из бани пойдут…

Бабка нехотя распахнула дверь.

– Контрабандисты, – проворчала. – На муданта они собрались! Ох, и безголовый же ты, Колька! Весь в отца… Обратно как хотите!

В это время за спиной таможенника возник американец и, выкинув вперед руки, забормотал что-то на английском, немало изумив Сову: вроде показалось – милостыню просит. Но толстозадый переводчик был тут как тут.

– Здравствуйте, старая русская леди, – прогнусавил он. – Как у вас замечательно. И это русское гостеприимство. Уже и стол накрыт.

Американец с ходу уселся на хозяйское место, и нет бы налить в рюмку, а схватил четверть и к горлышку приложился. Да чуть не задохнулся, вытаращил глаза и прохрипел что-то.

– Это прекрасный виски, – явно спорол отсебятину переводчик, пытаясь перехватить бутыль. – Я чувствую вкус России!

– Рашен бутилка! – с восторгом добавил американец, потрясая четвертью. – Бул-буль и абове!

Сова только рот прикрыла, разинутый от негодующего изумления. Сказать ничего не успела, как Джон положил себе в тарелку салату оливье и стал с жадностью закусывать. И закусив, без всяческих комплексов махнул рукой.

– Входите, господа! – сказал переводчик, наливая себе горилки. – Располагайтесь. Я очень люблю русскую кухню… Должен отметить, мистер Волков, вы прекрасно подготовили охоту. Ужин на границе. Оригинальная мысль.

– Не забудь напомнить об этом пану Кушнеру, – панибратски сказал Мыкола. – Для меня это важно, Джон.