– Да что ты, она действительно жила в «Лаврах»?

– Ну, тогда он назывался иначе. Она кое-что о ней прослышала. И подумала, что вам будет интересно. О ней рассказывали какую-то грустную историю. Что-то с ней такое приключилось. Несчастный случай. Как бы то ни было, она умерла.

– Ты хочешь сказать, что она к моменту смерти жила в этом самом доме? Она была членом семьи?

– Нет. Мне кажется, фамилия хозяев дома была Паркер или что-то в этом духе. Здесь было много Паркеров, или Паркинсонов, или еще как-то. По-моему, она приезжала погостить. Мне кажется, об этом должна знать миссис Гриффин. Вы знакомы с миссис Гриффин?

– Не слишком близко, – сказала Таппенс. – Кстати сказать, именно к ней я иду сегодня на чай. Мы познакомились несколько дней назад на распродаже. До этого я с ней не встречалась.

– Она очень старая. Гораздо старше, чем кажется на вид. Но, наверное, память у нее хорошая. По-моему, один из Паркинсонов был ее крестником.

– А как его звали?

– По-моему, его звали Алек. Алек или Алекс – как-то в этом роде.

– А где он теперь? Наверное, уже вырос? Уехал куда-нибудь, пошел в солдаты или сделался моряком?

– О нет. Он умер. По-моему, он здесь и похоронен. Похоже, умер он от какой-то диковинной болезни, про которую никто ничего не знает. Она называется каким-то христианским именем.

– Ты хочешь сказать, болезнь такого-то?

– Что-то наподобие болезни Ходжкинса… Нет, это точно была не фамилия, а имя. Сама-то я ничего не знаю, но говорят, что вроде бы при этой болезни кровь делается другого цвета. Теперь-то, когда приключается такая болезнь, кровь у человека выпускают и впускают ему хорошую, а то и еще что-нибудь такое делают. Только говорят, что человек все равно умирает. Миссис Биллингс – та, у которой кондитерская лавка, – так вот, у нее была дочка, которая померла в семь лет. Говорят, от нее умирают маленькими.

– Лейкемия? – высказала предположение Таппенс.

– Подумать только, вы знаете это название. Да, точно, то самое имя. Но говорят, что скоро, наверное, придумают от нее лечение. Делают же теперь прививки, чтобы вылечить от тифа и разных других болезней.

– Ну что же, – сказала Таппенс. – Это очень интересно. Бедный малыш.

– Он был не такой уж маленький. Уже в школу ходил. Ему было, верно, лет тринадцать-четырнадцать.

– Но все равно это очень печально, – сказала Таппенс. – Господи, я ужасно опаздываю! Мне нужно торопиться.

– Наверное, миссис Гриффин может вам кое-что порассказать. Не только то, что она сама помнит; она выросла в этих краях и много чего слыхала; она частенько рассказывает о разных людях, которые жили здесь раньше. Некоторые ее рассказы прямо-таки скандальные. Ну, знаете, она рассказывает о разных там похождениях и всяких других вещах, которые происходили давным-давно, во времена то ли Эдуарда, то ли Виктории. Сама я толком не знаю, кого именно. Вы, верно, лучше в этом разбираетесь. Думаю, что Виктории, ведь она тогда была еще жива, наша старая королева. Точно, во времена Виктории. А они иногда называют это время эдуардовским, а людей называют «Кружок герцога Мальборо». Это вроде как «высший свет», верно?

– Да, – сказала Таппенс. – Верно. Высший свет.

– И разные там похождения, – с жаром подхватила Беатриса.

– Да, похождений было немало, – подтвердила Таппенс.

– Молодые девушки, наверное, делали в то время то, что им совсем не полагается делать, – тараторила Беатриса, которой вовсе не хотелось расставаться с хозяйкой как раз в тот момент, когда завязалась такая интересная беседа.

– Нет, – сказала Таппенс. – Я уверена, что девушки вели жизнь строгую и целомудренную и рано выходили замуж. Хотя их частенько выдавали за разных вельмож.

– Боже, как интересно! – воскликнула Беатриса. – Какие счастливые! Сколько, наверное, у них было красивых платьев! Они, верно, только и делали, что ездили на скачки да танцевали на балах.

– Да, – подтвердила Таппенс. – Балы бывали часто.

– Вы знаете, у меня была одна знакомая, ее бабушка служила в горничных в одном таком богатом доме, так кто только к ним не приезжал, вы знаете, даже принц Уэльский – тогда он был принцем Уэльским и только потом стал Эдуардом Седьмым, тем самым, который был давным-давно, а уж какой был симпатичный джентльмен, такой был добрый ко всем слугам и ко всем остальным тоже. А когда эта бабушка ушла с того места, она взяла себе кусок мыла, которым он однажды помыл руки, и с тех пор хранила у себя. Она, бывало, показывала его нам, детям.

– Вы, наверное, были в восторге, – сказала Таппенс. – Да, интересные были времена. Он, возможно, тоже останавливался в «Лаврах», в нашем доме.

– Нет, я ничего такого не слышала, а уж наверняка об этом бы говорили. Нет, там жили только Паркинсоны, а никакие не графини, маркизы или лорды со своими леди. А Паркинсоны, по-моему, были в основном торговцы. Очень богатые, конечно, и все такое, но все равно, разве в торговле есть что-нибудь интересное?

– Это как посмотреть, – сказала Таппенс и добавила: – Мне, кажется, пора…