– Я так не думаю, – возразил Томми.

– Ладно, что там, – сказал мистер Робинсон. – Некоторые люди естественно достигают высокого положения, других к этому просто вынуждают. Я принадлежу к последним. Я был просто вынужден заняться делами, которые, как оказалось, имели первостепенное значение.

– Дело, связанное с… с Франкфуртом, не так ли?

– И до вас, оказывается, дошли эти слухи? Ну, об этом я уже и не вспоминаю. Об этом вообще лучше помалкивать. Не думайте, что я откажусь отвечать на ваши вопросы. Вполне возможно, что я смогу удовлетворить ваше любопытство. Если я говорю, что некоторые события, которые произошли много лет назад, привели к другим известным событиям, представляющим известный интерес, к событиям, которые к тому же могут пролить свет на то, что происходит в настоящее время, то это может оказаться правдой. Я вполне это допускаю. Правда, я не очень понимаю, что вас может заинтересовать. Не так-то просто пытаться выяснить, что именно нужно, и отвечать на вопросы, связанные с далеким прошлым. Если у вас появится что-то, что может показаться мне интересным, непременно мне позвоните или… словом, так или иначе свяжитесь со мной. Придумаем какой-нибудь пароль, просто чтобы стало поинтереснее, совсем как в былые времена, как будто бы мы все еще что-то собой представляем. Как вы смотрите на «яблочное желе»? Вы, например, говорите, что ваша жена сварила яблочное желе и хочет прислать баночку мне. А я пойму, в чем дело.

– Вы хотите сказать, что… что если я что-то выясню насчет Мери Джордан?.. Не вижу никакого смысла этим заниматься. Ведь она давно уже умерла.

– Да. Умерла. Однако… вы понимаете, порой мы ошибочно судим о людях, основываясь на том, что кто-то сказал. Или написал.

– Вы хотите сказать, что мы сделали неверные выводы относительно Мери Джордан? Что на самом деле она не такая уж и значительная личность?

– Ну почему же? Она вполне могла быть значительной личностью. – Мистер Робинсон взглянул на часы. – К сожалению, нам придется прервать беседу. Ко мне через десять минут должен прийти один человек. Страшный зануда, но занимает высокий пост во властных структурах, а жизнь сейчас такая – сами понимаете. Правительство, правительство, всюду оно, и с этим необходимо мириться. Дома, на службе, в супермаркете, по телевизору. Личная жизнь. Вот чего нам теперь не хватает. Это ваше забавное приключение… Загадка, которую вы пытаетесь разгадать. Это и есть личная жизнь. Вы занимаетесь этим, не выходя за пределы личной жизни. Возможно, что-нибудь да обнаружите. Возможно, это будет интересно. Да. Может, обнаружите, а может, и нет. Пока не могу больше ничего вам сказать. Мне известны некоторые факты, о которых никто другой сообщить вам не может. Вполне возможно, что в недалеком будущем я мог бы вам о них рассказать. Но поскольку никого из участников уже нет в живых и все это произошло достаточно давно, мне кажется, в этом нет никакого смысла. – Робинсон помедлил немного и продолжал: – Я скажу вам одну вещь, которая может помочь вам в ваших расследованиях. Прочитайте репортажи о судебном процессе по делу капитана… не могу припомнить его фамилию. Его судили по обвинению в шпионаже, и он получил свой срок – вполне заслуженно, поскольку был предателем и изменником. Что же касается Мери Джордан…

– Да?

– Вы не все знаете об этой женщине. Могу вам кое-что сообщить, что поможет вам составить о ней правильное мнение. Мери Джордан была… вы можете назвать ее шпионкой, но она не была немецкой, вражеской шпионкой. Послушайте, что я вам скажу, мой мальчик… Никак не могу отделаться от искушения называть вас «мой мальчик». – Мистер Робинсон понизил голос и наклонился к собеседнику: – Она была наша, работала вместе с нами.

– Но это же полностью меняет дело, – сказала Таппенс.

– Да, – подтвердил Томми. – Я был… я был просто потрясен.

– Почему он тебе это сказал?

– Я не знаю. Я подумал… у меня возникло предположение…

– Что он за человек, Томми? Ты ничего мне о нем не рассказал.

– Он желтый, – сказал Томми. – Желтый, огромный и толстый, а в остальном обычный и в то же время – как бы это сказать? – совсем необычный, ни на кого не похожий. Он… ну, словом, как сказал мой давний друг, это человек, находящийся на вершине.

– Это про певцов говорят, что они находятся на вершине славы.

– Ну почему, это выражение можно употреблять не только применительно к певцам.

– Так в чем же дело? Создается впечатление, что он, сам того не желая, приоткрыл тебе завесу тайны.

– Все это было так давно, – сказал Томми. – Давным-давно кануло в Лету. Сейчас все это уже не имеет никакого значения. Ты только посмотри, сколько давних событий предано гласности. Многое уже не скрывается. Рассказывают, как все на самом деле было. Что написал один, и что сказал другой, и по поводу чего разразился такой-то скандал, и почему о том-то и о том-то умалчивалось прежде.

– Когда ты говоришь вот так, – сказала Таппенс, – я окончательно перестаю что-либо понимать. Все, оказывается, было не так, как мы считали прежде, да?

– Что ты хочешь сказать этим «не так»?

– Ну, я хочу сказать, не так, как мы считали раньше. Я хочу сказать… Что я хочу сказать?

– Продолжай, пожалуйста, – сказал Томми. – Проясни, что ты имеешь в виду.

– Именно то, что сказала. Все идет насмарку. То, что мы нашли в «Черной стреле», казалось нам вполне ясным. Кто-то зашифровал это сообщение в книге, вероятно тот мальчик, Александр, и, согласно его сообщению, кто-то из них – по крайней мере, он пишет «один из нас», – словом, кто-то из семьи или из домочадцев причастен к смерти Мери Джордан, но мы понятия не имеем, кто такая Мери Джордан, и мы оказались в тупике.

– Что верно, то верно, ничего понять невозможно, – согласился Томми.

– Ну, тебе-то не показалось, что все так уж непонятно. А я в полном недоумении. Мне не удалось ничего о ней разузнать. По крайней мере…

– Судя по тому, что удалось выяснить тебе, она была немецкой шпионкой, ты это имеешь в виду?

– Да, так все о ней говорят, и я считала, что это именно так. А вот теперь…

– Да, – подтвердил Томми, – теперь мы знаем, что это неправда. Она была не немецкой шпионкой, а наоборот.

– Нечто вроде английской шпионки.

– Ну да, служила, как у нас говорят, в контрразведке или в органах безопасности. И явилась сюда в некоем качестве, чтобы что-то выяснить. Разузнать об этом… как его фамилия? Жаль, что я так плохо запоминаю фамилии. Я имею в виду этого офицера… не помню, морского или армейского. Того самого, который продал немцам секретные чертежи подводной лодки или что-то в этом роде. Ну да, теперь я уверен, что здесь было целое гнездо немецких шпионов, совсем как прежде, во времена «Н или М?», и они творили свои грязные дела.