Альберт протянул ей следующую пачку.

– Ну конечно, – сказала Таппенс. – Эти как будто бы получше. А вот еще один, более ранний. Все эти ранние романы нужно поставить вместе. Ну-ка, посмотрим, что там еще. «Остров сокровищ». Хороший роман, только я его уже перечитывала и, по-моему, видела два фильма, снятых по нему. Не люблю смотреть фильмы по романам, там все оказывается не так. О, а вот и «Похищенный». Он мне всегда нравился.

Альберт потянулся за очередной книгой, перехватил пачку, которую держал в руках, и на пол упала «Катриона», чуть не угодив в голову Таппенс.

– О, прошу меня извинить, мадам. Мне очень, очень жаль.

– Ничего страшного, – сказала Таппенс. – Не беспокойтесь. «Катриона». А еще Стивенсон там есть?

Альберт стал передавать ей книги, на сей раз более осторожно.

– «Черная стрела»! – воскликнула Таппенс в полном восторге. – «Черная стрела»! Ведь это же одна из самых первых книг, прочитанных мною. А вы наверняка ее не читали, правда? Дайте-ка вспомнить, дайте вспомнить. Да, конечно, картинка на стене, с глазами… с настоящими глазами, они так и смотрят на тебя с этой картинки. Это было замечательно. И страшно, ужасно страшно. Ну да. «Черная стрела». О чем там говорится? Что-то насчет…. ну да, кошка, собака? Нет. Кошка, крыса и пес Лоуэл правят Англией при борове. Боров – это, конечно, Ричард Третий. Хотя современные авторы уверяют, будто он был просто замечательный правитель, а вовсе не злодей. Но я этому не верю. И Шекспир тоже так не считал. Ведь начал же он свою пьесу монологом Ричарда, в котором тот признается, что «…бросился в злодейские дела» [2] . Да, конечно. «Черная стрела».

– Еще подавать, мадам?

– Нет, спасибо, Альберт. Я, кажется, уже устала, мне не хочется больше заниматься книгами.

– Слушаюсь. Да, кстати, звонил хозяин, сказал, что задержится на полчаса.

– Ничего страшного, – сказала Таппенс.

Она уселась в кресло, взяла «Черную стрелу», открыла книгу и погрузилась в чтение.

– Господи! – воскликнула она. – Как это замечательно! Я, оказывается, все забыла и теперь могу заново наслаждаться ею. Это так интересно!

Воцарилось молчание. Альберт вернулся на кухню. Время шло. Свернувшись калачиком в старом обтрепанном кресле, миссис Томас Бересфорд предавалась радостям былого, погрузившись в перипетии Стивенсоновой «Черной стрелы».

А в кухне тоже дело не стояло на месте: Альберт проделывал сложные манипуляции с духовкой. Подъехала машина, и он пошел к боковой двери.

– Поставить машину в гараж, сэр?

– Не нужно, – ответил Томми. – Я сам это сделаю. Вы, наверное, заняты обедом. Я сильно опоздал?

– Не очень, сэр. Прибыли точно как обещали. Даже чуточку пораньше.

– Ах вот как. – Томми поставил машину в гараж и вошел в кухню, потирая руки. – Холодно. А где Таппенс?

– Хозяйка наверху, занимается книгами.

– Все с этими несчастными книгами?

– Сегодня она сделала гораздо больше, да еще много времени у нее ушло на чтение.

– О господи! – воскликнул Томми. – Хорошо, Альберт. Что у нас сегодня на обед?

– Филе палтуса. Скоро будет готово.

– Отлично. Будем обедать минут через пятнадцать. Я хочу сначала умыться.

Наверху Таппенс все еще сидела в кресле, поглощенная чтением «Черной стрелы». Лоб ее был слегка наморщен. Ее внимание привлекло некое обстоятельство, показавшееся ей довольно странным. Какая это страница – она быстро взглянула – шестьдесят четыре или шестьдесят пять? Не понять какая. А дело в том, что кто-то подчеркнул на этой странице некоторые слова. Над этим-то Таппенс и размышляла последние пятнадцать минут. Она не могла понять, почему были подчеркнуты эти слова. Они были разбросаны по всей странице. Создавалось впечатление, что их сначала выбрали, а потом подчеркнули прерывистой чертой красными чернилами. Затаив дыхание, она стала читать подчеркнутые слова подряд: «Мэтчем не мог удержаться и негромко вскрикнул. Дик вздрогнул от удивления и выпустил из рук крючок. Оба они вскочили на ноги, доставая из ножен свои шпаги и кинжалы. Эллис поднял руку. Белки его сверкали. Летт, громадный…»– Таппенс покачала головой. В этом нет смысла. Абсолютно никакого смысла.

Она подошла к столу, где лежали ее письменные принадлежности, и взяла несколько листков из тех образцов почтовой бумаги, которые были недавно присланы Бересфордам из типографии, с тем чтобы она могла выбрать, на какой именно напечатать их новый адрес: «Лавры».

– Глупое название, – сказала Таппенс, – но ведь если постоянно его менять и давать дому новое, то письма будут теряться и пропадать.

Она выписала подчеркнутые слова на чистом листе бумаги. Теперь кое-что стало понятно.

– Вот теперь совсем другое дело, – сказала Таппенс.

Она выписала буквы на лист бумаги.

– Ах вот ты где, – внезапно раздался голос Томми. – Обед практически готов. Как продвигаются дела с книгами?

– Никак не могу разобраться с этой пачкой. Ужасно все сложно и запутанно.

– А что в ней такого сложного?

– Ты понимаешь, я нашла «Черную стрелу» Стивенсона, мне захотелось освежить ее в памяти, и я начала читать. Поначалу все шло нормально, но потом вдруг страницы сделались какими-то пестрыми – многие слова были подчеркнуты красными чернилами.

– Ну что ж, иногда такое случается. Необязательно красными чернилами, но люди, бывает, подчеркивают что-то в книгах. Иногда им хочется что-то запомнить или выписать и потом использовать как цитату, или что-нибудь в этом же роде. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Понимать-то я понимаю, – сказала Таппенс, – но здесь совсем не то. Здесь, видишь ли, только буквы.

– При чем тут буквы? – спросил Томми.

– Подойди-ка сюда, – позвала его Таппенс.

Томми подошел и присел на ручку ее кресла. Он прочитал: