Дорогой Дик или Терциус. Носитель сего отвечает за семьдесят пять предоставленных ему рекрутов, Все пукка-головорезы [153] , но желающие начать новую жизнь. Они уже немного пообтерлись, и если они немного поварятся в деле, то будут в хорошей форме. Я хочу, чтобы ты дал тридцать из них моему адъютанту, который хотя и блаженный, но ему нужны будут люди весной. Остальных можешь забирать себе. Возможно, тебе интересно будет узнать, что я провел дорогу до самой территории малотов. Все вожди племен и их жрецы, имеющие отношение к событиям сентября, проработали по одному месяцу, доставляя металл для дороги прямо из своих жилищ. Над могилой Эверетта насыпан сорокафутовый холм, который должен быть отличной базой для будущих триангуляций. Раттон Сингх шлет вам свой „салям“. Я заключаю договоры и назначил своего пленного (который тоже шлет свой „салям“) Хан бахадуром. [154]

А.Л. Кокран»

– Вот и все, – сказал Дик Четверка, когда вопли, крики, смех и, мне кажется, слезы, утихли. – Я перевел всю банду через границу как можно быстрее. Они довольно сильно скучали по дому, но взбодрились, увидев моих ребят, которые участвовали в стычке с хай-хиинами и отлично себя проявили. Место, где я забрал их, находилось почти в пятистах километрах от форта Эверетт. Теперь, Киса, расскажи им последние сведения о Сталки в твоей интерпретации.

Абаназар несколько нервно и натянуто рассмеялся.

– Их не так много. Я был в Симле этой весной, когда наш Сталки, возникший из снегов, начал прямую переписку с правительством.

– В стиле короля, – вставил Дик Четверка.

– Теперь моя очередь, Дик. Он сделал кучу вещей, которых не следовало делать, и при этом достаточно обоснованно убеждал правительство в необходимости различных действий.

– Вроде того, как когда надо было часы заложить, да? – сказал Мактурк, кивнув в мою сторону.

– Наподобие этого, но смущало, что все это было очень к месту и очень хорошо аргументировано, понимаете? Все было настолько к месту, как будто он имел доступ ко всем источникам информации... чего, конечно, не могло быть.

– Ну! – сказал Терциус. – Я бы в любой момент выставил Сталки против всего Министерства иностранных дел.

– Он сделал практически все, о чем можно было только мечтать, разве что не отчеканил монеты, где было бы его изображение и надпись, [155] и все это под прикрытием строительства этой дьявольской дороги и снежных завалов. Его рапорт был просто поразителен. Фон Леннарт сначала волосы рвал на голове, а потом выпалил: «А кто такой этот новоявленный Уоррен Хастингс? [156] Его нужно казнить. Его нужно казнить официально! Наместник этого не вынесет. Это неслыханно. Его Превосходительство должен казнить его лично. Прикажите ему прибыть сюда и объявите ему строгий выговор». В общем, я послал ему официальный выговор и одновременно неофициальную телеграмму.

– Ты? – вырвался возглас удивления у Мальчика, поскольку трудно что-то ждать от человека, настолько похожего на пушистого персидского кота.

– Да... я, – сказал Абаназар. – Это было то немногое, что я мог сделать, но после того, что ты рассказал, это оказалось довольно удивительным совпадением, потому что в телеграмме были следующие слова:

Удивительно, как я вспомнил эту старую песню. Из этого, конечно, ничего было не понятно, но вместе с тем обнадеживало. Единственная неточность состояла в том, что «император» не так уж сильно успокоился. Сталки выбрался из своей горной цитадели и через какое-то время появился в Симле в ожидании приглашения к рогам жертвенника. [157]

– Но, – начал я, – безусловно, главнокомандующий прекрасно...

– Его Превосходительство думал, что если он взгреет одного-единственного младшего капитана, как это делал с нами Кинг... то он будет держать в своих руках бразды правления империей. И, конечно же, пока он так считал, фон Леннарт всячески потакал ему. Возможно даже, что сам фон Леннарт и подсказал ему эту мысль.

– Похоже, что поколение сменилось с тех пор, как я там был, – сказал я.

– Возможно. Сталки отправили получать нагоняй, как нашкодившего мальчишку. У меня есть основания полагать, что у Его Превосходительства волосы стояли дыбом от ярости. Он в течение часа отчитывал Сталки: Сталки стоял в центре комнаты, а на заднем плане фон Леннарт (Сталки клялся, что это правда) изображал, что причесывает Его Превосходительство. Сталки стоял, опустив голову вниз, иначе бы он расхохотался.

– А почему же Сталки не разжаловали публично? – спросил Мальчик широко и радостно улыбаясь.

– Почему? – повторил Абаназар. – Чтобы дать ему возможность продолжить погубленную карьеру и не разбивать сердце отца. У Сталки не было отца, но это не имело значения. Он вел себя как сирота из Санавара, [158] и Его Превосходительство благородно простил его. Затем Сталки пришел ко мне в кабинет, сел напротив и сидел минут десять, раздувая ноздри. А потом сказал: «Киса, если бы я знал, что этот подвесной горшок...»

– А, он вспомнил, – сказал Мактурк.