– Без комментариев.

– Вы приехали навестить ее?

– Да.

– А по предписанию суда вы являетесь адвокатом подсудимой?

– Нет.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Вы ездили в Стоктон, чтобы представлять интересы миссис Фарго, не так ли?

– Без комментариев.

– Это вы наняли сыщиков, чтобы найти свидетелей, которые ехали тем же автобусом?

– Да.

– Вы тогда считали, что она просила вас представлять ее интересы, верно?

– Без комментариев.

– Вам пришлось значительно потратиться, чтобы добраться до Стоктона?

– Не отрицаю.

– Вы заплатили сыщикам из своего кармана?

– Положим.

– Вам были переданы в качестве аванса деньги от Миртл Фарго?

– Мне об этом ничего не известно.

– Вам заплатил кто-то другой, чтобы представлять ее интересы?

– Мне об этом ничего не известно.

– Вы лично не заинтересованы в этом деле, если только вас не наняли?

– Нет.

– Тогда не могли бы вы объяснить свой необычный интерес к делу миссис Фарго?

– Нет.

– Вы не знаете или не можете сказать?

– Без комментариев.

– Вы не слишком-то разговорчивы.

– К сожалению, это все, что я могу вам сказать.

– Но если миссис Фарго пожелает, чтобы вы представляли ее в суде?

– Она меня об этом еще не просила.

– Вы собираетесь встретиться с ней, чтобы выяснить, не захочет ли она стать вашей клиенткой?

– Я не навязываю своих услуг, если вы на это намекаете.

– Вы отлично знаете, на что мы намекаем.

– На что же?

– Я уже задал вам вопрос.

– А я на него уже ответил.

– Вам что-либо известно о сообщнике миссис Фарго?

– У нее не может быть сообщника, если она невиновна, не правда ли?

– Но если предположить, что она виновна, то что вы можете сказать о ее сообщнике?

– Ничего.

– Допустим, что она виновна, вы станете представлять ее?

– Адвокат не может допускать мысли, что его клиент виновен. Это все равно что просить газетчика представить себе, что у него есть сенсационная новость, которую он не хочет публиковать.

– Вы никогда не допускаете мысли, что клиент виновен?

– Почему я должен это допускать?

– Но у вас может сложиться такое мнение, разве нет?

– Многие не совсем четко представляют себе, в чем состоит долг адвоката, – сказал Мейсон. – Долг адвоката проследить за тем, чтобы обвиняемого судили справедливым судом. Если адвокат пришел к заключению, что обвиняемый виновен, он не станет представлять интересы обвиняемого, поскольку это потребует изменить его собственные убеждения и противопоставить собственное решение решению суда и присяжных.

– Предположим, что ваш клиент виновен?

– Это меняет дело.

– Вам известно, что миссис Фарго виновна?

– Мне известно лишь то, что она обвиняется в преступлении и поэтому имеет право на справедливый суд, а для этого ей необходим защитник. Если защитник откажется защищать обвиняемого, то никакого суда не будет.

– Но при подобных обстоятельствах суд сам может назначить обвиняемому защитника, верно?

– Тогда обвиняемый в любом случае будет иметь защитника.

– Вам не кажется, что мы с вами ходим по кругу, мистер Мейсон?

– Пожалуй, – улыбнулся Мейсон.

Газетчики сделали еще несколько снимков и отстали от него. Мейсон опустился в кресло напротив длинной решетчатой перегородки, разделяющей стол. Надзирательница ввела миссис Фарго, которая опустилась на стул.

Ее лицо было бледным, на нем обозначились морщинки. Некрашеные губы с трудом сдерживали дрожь.

– Я вижу, вы не спали, – сказал Мейсон.

– Меня всю ночь допрашивали, угрожали, заставляли рассказывать все снова и снова, упрашивали меня, дали подписать показания, потом посадили в самолет и доставили сюда. А тут все началось сначала. Я ни на секунду не сомкнула глаз.

– Это вы звонили мне и просили передать сообщение Медфорду Карлину?

Она встретилась с ним глазами.

– Нет.

– Это вы убили мужа?

– Нет.

– Это вы послали мне деньги?

– Нет.

– Вы отдаете себе отчет, что вас обвиняют в убийстве?

– Да.

– Вы понимаете, что у вас почти нет доказательств, свидетельствующих в вашу пользу?

– Похоже, что так. Поначалу я думала, что они у меня есть, но теперь понимаю, что ошибалась. – Потом она продолжила: – Мистер Мейсон, я нахожусь в ужасном положении. Я не имею ни малейшего отношения к убийству моего мужа. Я отдаю себе отчет, в каком положении нахожусь, но прежде всего меня беспокоит, как все это отразится на судьбе Стива, моего сына.