— Нет!

— Ерекозе!

— Да! Да!

Я кричал. Я был весь в поту. В ужасе сел в постели.

Теперь меня звал голос Эрмижад.

Тяжело дыша, я рухнул на подушки в ее объятия.

— Вернулись видения? — спросила она.

— Вернулись.

Я лежал, уткнувшись в ее плечо, и плакал.

— Это еще ничего не значит, — сказала она. — Это просто ночной кошмар. Ты боишься, что тебя призовут снова, и сознание порождает эти видения. Вот и все.

— Ты так думаешь, Эрмижад?

Она провела рукой по моим волосам.

Я поднял глаза и в темноте увидел ее застывшее лицо. В ее душе жили те же самые предчувствия.

В ту ночь мы больше не спали.

Утром я сразу же отправился в лабораторию принца Эрджевха и рассказал ему о голосе, звучавшем в моих снах.

Он явно расстроился.

— Если голос — порождение ночного кошмара, а я считаю это возможным, сказал он, — то дам тебе лекарство, и ты будешь спать как убитый.

— А если нет?

— Ничем другим помочь не могу.

— Возможно, меня зовет голос из глубины Призрачных Миров?

— В этом я тоже не уверен. Вполне может быть, что та информация, которую ты получил от меня вчера, нарушила равновесие в твоем мозгу, и он разрешил этому «голосу» опять общаться с тобой. Ты жил здесь в полном покое, и, похоже, это делало тебя неуязвимым. Сейчас твой мозг измучен, и именно поэтому попытки заговорить с тобой оказались успешными.

— Твои предположения меня не успокаивают, — с горечью сказал я.

— Я знаю, Ерекозе. Для тебя было бы лучше не знать о Призрачных Мирах и их приближении. Я не должен был об этом говорить.

— Какая разница, Эрджевх!

— Кто знает!

Я протянул ему руку.

— Дай мне лекарство. В конце концов у нас будет возможность проверить наши предположения. Действительно ли этот голос — порождение моего сознания?

Он подошел к сундуку из ярко светящегося кристалла, открыл его и достал небольшой кожаный мешочек.

— Здесь порошок. Вечером высыплешь его в бокал с вином и выпьешь залпом.

— Спасибо, — сказал я.

Он немного помолчал и заговорил снова.

— Ерекозе, если тебя заберут от нас, мы сделаем все, чтобы вернуть тебя. Элдрены любят тебя и все равно найдут твой след в необъятных сферах Времени и Пространства.

Я слегка успокоился, хотя его речь уж слишком была похожа на прощание. Судя по всему, Эрджевх смирился с тем, что я должен исчезнуть.

Остаток дня мы с Эрмижад провели в дворцовом саду, гуляя среди цветущих деревьев. Мы почти не разговаривали, а только обнимали друг друга, не смея встречаться глазами, чтобы не увидеть в них отражение приближающейся беды.

На балконах, увитых зеленью, музыканты по приказу принца Эрджевха исполняли музыку лучших композиторов. Музыка была прекрасна, гармонична и в какой-то степени заглушала страх, поселившийся в моем сознании.

Золотое солнце, громадное и горячее, застыло в бледно-голубом небе. Лучи его падали на нежные цветы самых разных оттенков, на виноградные лозы и деревья, на белые стены, ограждающие сад.

Мы поднялись на стену и смотрели оттуда на пологие холмы и равнины южного континента. Вдали паслось стадо ланей. Птицы лениво парили в небе.

Нет, я не мог отказаться от этой красоты и вернуться в шум и грязь мира, который когда-то покинул, вернуться к безрадостному существованию Джона Дакера.

Наступил вечер. Воздух наполнился пением птиц и усилившимся ароматом цветов. Мы медленно возвращались во дворец, крепко держась за руки.

Как приговоренный к смерти, я поднимался по ступеням, ведущим в наши покои. Раздеваясь, не знал, надену ли еще когда-нибудь эту одежду. Лежа в постели, пока Эрмижад готовила лекарство, молился о том, чтобы не проснуться утром в городе, где жил Джон Дакер.

Я окинул взглядом комнату, еще раз посмотрел на шелковые гобелены, висящие на стенах, на вазы с цветами, прекрасную мебель — мне хотелось запечатлеть это в памяти, так же как я навсегда запомнил лицо Эрмижад.

Она принесла лекарство. Я взглянул в ее глаза, полные слез, и осушил бокал.

Это было прощание. Прощание, в котором мы не признавались друг другу.

Почти сразу я погрузился в тяжелый сон, и мне показалось, что, может быть, Эрмижад и Эрджевх были правы, и тот голос, действительно, был просто порождением тревоги.