– Очень. Я не делюсь. Если он мой мужчина, он только мой.

Она услышала улыбку в его голосе, когда он сказал, – Продолжай.

– Ну, ему бы нравились простые вещи. Как хорошее кофе и еда. Семья…

– Ты хочешь детей?

– Много, – выдохнула она.

– Ты бы их учила писать, читать и тому подобное?

Гвен глубоко вдохнула, ее глаза подернулись туманом. Жизнь требует осторожного баланса. Ее собственная была болезненно расбалансированна. Она точно знала, чему будет учить своих детей. – Я научу их читать, мечтать, смотреть на звезды и удивляться. Я научу их ценности воображения. – она тяжело вздохнула прежде чем мягко продолжить. – Я научу их, что все мозги в мире не могут заменить любовь.

Она слышала его втягивающий резкий вдох. Он молчал какое-то время, словно ее слова много значили для него. – Ты действительно веришь, что Любовь самая важная вещь?

– Я знаю это. – Она выучила все уроки, которые ей преподала Шотландия. Карьера, успех и шумные возгласы одобрения – ничто из этого не было достаточно без любви. Она была необходимой составной частью, которой недоставало всю ее жизнь.

– Как я занимался с тобой любовью, Гвен Кейсиди?

С губ Гвен сорвался тихий стон. Простые слова, которые он сказал, послали поток жала по ее телу. он заговорил голосом ее Драстена. Его интимный вопрос растопил ее; может он тоже топил его возражения.

– Как Гвен? Скажи мне, как я занимался с тобой любовью. Расскажи мне во всех деталях.

Облизав губы, она начала. Ее голос стал интимно низким.

*****

Сильван быстро схватил руку Нелл и потащил прочь.

Нет, произнесла она одними губами.

Мы не можем подслушивать, – бесшумно ответил он, – Это не прилично.

Будь проклята эта приличность, старик. Я не уйду. Двигались ее губы, а взгляд выражал упрямство.

Сильван смотрел на нее, но после нескольких секунд, сел обратно.

И когда Гвен говорила, он обнаружил, что уступает ее в некотором роде уединения, представляя, что это Нелл рассказывала ему во всех деталях, как он занимался с ней любовью. Сперва он держал свой твердый подбородок внизу, отведя глаза, но потом он бросил тайный взгляд на нее.

Нелл не отвела взгляд.

Карие глаза встретили голубые и не отпустили.

Его сердце застучало.

*****

– А потом ты сказал кое-что мне, в самом конце. Это я никогда не забуду. Ты сказал самые замечательные слова, и они прошли дрожью по мне. Ты сказал их таким смешным голосом.

– Что я сказал? Драстен положил руку на свой член. Его килт подергивался в этом месте, развел ноги и взял в ладонь свое копье. Он был так возбужден, что подумал, что может взорваться. Она рассказывала ему в деталях, как он занимался с ей любовью. И это было самый эротичный опыт в его жизни. Сидя в темноте, смотря изображения в его воображении, он почувствовал себя, словно снова переживал их. Его сознание заполнили детали, которые она не упоминала, детали, которые могли возникнуть только в его воображении или были глубоко похоронены в его памяти.

Он не знал.

Его это не волновало.

Больше не имело значения, врала она или говорила правду. Он хотел Гвен Кейсиди в любом случае это весомая причина, в любом случае он отказался от дальнейших вопросов.

Он восхищался ее стойкостью: он желал ее всеми фибрами души, она заставляла его смеяться, она приводила его в бешенство. Она отказывалась менять свое мнение, она верила, что он Друид и все равно желала его.

О Амерджин, он – трижды-брошенный Драстен МакКельтар – преследуем женщиной, которая знала, кем он был.

Он не мог дальше вспомнить, почему он даже сопротивлялся ей с начала.

Он боролся с сильным желание привести себя к концу, найти облегчение – облегчение в котором он отчаянно нуждался, с того момента, когда она вошла в его дом. Но, нет, не таким пустым способом. Он хотел этого с ней. В нутрии нее.

– То что ты сказал было таким романтичным, – легко вздохнув сказала она.

– Хммм, – смог выдавить он. Когда она заговорила снова, ему понадобилось несколько секунд, что бы понять, что она говорит.

И когда он понял, он вскочил на ноги, крича, но она продолжала говорить:

Если что-нибудь должно быть потеряно, это будет моя честь ради твой чести.

Если один должен быть мертв, это будет моя душа ради твоей души.

Следует смерти придти вскоре, это будет моя жизнь ради твоей жизни.

Я есть Данный тебе.

Вот то, что ты сказал.

К тому моменту, когда она закончила, Драстен сложился вдвое. Вспышка жара и света разлилась в нем и распространилась, окутывая его. Он не мог говорить, он мог только едва дышать, словно волна за волной эмоций разбивалась о него…