На днях миссис Фаркорт отправила одну из своих постоялиц в Бедлам только потому, что бедная женщина, находясь в своей комнате, разговаривала вслух со своим покойным мужем-солдатом. Вещи женщины, наспех сложенные в сундук, до сих пор стояли в коридоре. Ее одежда… и одежда ее мужа.

Из этого-то сундука и позаимствовала Филиппа некоторые предметы мужского гардероба. Всего лишь на время встречи с возможным работодателем, потом она, конечно, все вернет на место. Чтобы купить ботинки, она продала свои длинные локоны мастеру, изготовляющему парики, а оставшиеся короткие волосы перекрасила с помощью дешевой краски. Филиппа поднесла руку к коротко остриженным каштановым волосам. Длинные, доходившие до талии волосы насыщенного медного цвета еще совсем недавно составляли предмет ее особой гордости.

Филиппа отбросила все посторонние мысли и, с любопытством оглядываясь по сторонам, последовала за дворецким через вестибюль дома своего потенциального хозяина. Несмотря на то что прошлой ночью она в течение нескольких часов внимательно следила за домом, ей так и не удалось увидеть никого из домочадцев.

Филиппа оставалась в парке дольше, чем того требовало благоразумие, надеясь хоть мельком увидеть мистера Каннингтона, которого она представляла себе эдаким, замкнутым, полным и суровым мужчиной. Возможно, немного склонным к подагре, поскольку запись в дневнике ее отца была сделана несколько лет назад. Мужчина мог оказаться пожилым и болезненным.

В отличие от ее таинственного незнакомца, с которым она столкнулась прошлой ночью. Вот уж кто явно здоров как бык. Широкая мускулистая грудь что кирпичная стена.

Филиппа заставила себя вернуться к реальности. Она шла по прекрасно обставленному ухоженному дому, в котором казалось, никто не живет. Только в кабинете, куда ее привел дворецкий, царил уютный мужской беспорядок. Комната очень напоминала кабинет ее отца в Ариете. Недоставало только сладковатого запаха трубки да гулкого раскатистого смеха.

И тут из кресла с высокой спинкой, стоявшего перед камином, раздался раскатистый смех.

Филиппа даже задержала дыхание, но тут дворецкий объявил о ее приходе:

– Мистер Филипп Уолтерс явился на собеседование по поводу места гувернера, сэр.

Шапка взъерошенных волос показалась из-за широких боковин изогнутой спинки.

– Черт побери, совсем забыл.

У нее затряслись поджилки, когда она услышала знакомый голос. Мужчина поднялся с кресла.

Филиппа судорожно сглотнула. Значит, таинственный Джеймс Каннингтон и есть тот самый мужчина, с которым она встретилась прошлой ночью. А что, если он узнает ее?

Но стоявший перед ней джентльмен и бровью не повел.

Филиппу всегда привлекали мужчины поэтической наружности, с одухотворенными, бледными лицами, а мистер Каннингтон больше походил на загорелого, крепко сколоченного сквайра, который называет свою корову Мейбл и, понюхав землю, определяет, что пришла пора сеять.

– Мистер Уолтерс?

Филиппа вздрогнула и насторожилась. Должно быть, сказывается недоедание. Она должна сконцентрироваться! Ее жизнь и, вполне возможно, жизнь ее отца зависят от того, удастся ли ей получить это место. Она шагнула вперед и пожала протянутую широкую руку, которая уже несколько секунд висела в воздухе. Джентльмен явно не сомневается в том, что перед ним мужчина.

Филиппа чуть не взвыла от боли, когда Джеймс Каннингтон мощным рукопожатием едва не сломал ей пальцы.

Джеймс Каннингтон кивнул слуге:

– Спасибо, Денни.

Он жестом указал на стоявшее напротив мягкое кресло.

– Боюсь, объявление было не слишком информативным. – Он произнес это почти извиняющимся тоном. – Никогда раньше не давал объявлений.

Филиппа опустилась в кресло, испытывая полный восторг. Мало того, что Джеймс Каннингтон не узнал ее, так он еще не имел ни малейшего представления о том, как проводить собеседование при найме гувернера.

– Несколько претендентов на это место ушли, узнав, что я, не обремененный значительными средствами холостяк, собираюсь нанять наставника для невежественного, в прошлом беспризорного мальчишки, живущего сейчас в этом доме.

Ожидая ее реакции, Каннингтон откинулся в кресле, положив руки на массивный стол.

Филиппа кивнула и негромко откашлялась. Она должна говорить низким голосом.

– Я ценю вашу откровенность, мистер Каннингтон. Возможно, в свою очередь, мне следует сообщить вам, что в последних четырех местах, куда я обращался, мне было отказано по причине моей молодости, отсутствия опыта и рекомендаций.

Она откинулась на стуле и скрестила ноги, копируя его позу, хотя шов нещадно натирал внутреннюю сторону бедра.

Мистер Каннингтон наклонил голову.

– Вы любите детей?

Ей не приходилось иметь с ними дела.

– Смотря каких.

– А как насчет строгости и порядка?

– В целом я – за. Однако наказание должно быть соразмерно проступку.

– Вот как. Интересно, но уклончиво. Что бы вы сделали, если бы ребенок, например, украл яблоко из соседского сада? Взялись ли бы вы за розги?