Но Петров тут же его прервал:

– Так и мне ж, дорогой, тебя лечить было не просто.

С полчаса поплутав на машине по городским трущобам, они наконец нашли обещанную точку. Еще полчаса ушло на то, чтобы хозяева открыли дверь. Достучавшись и получив на руки бутылку мутной жидкости, Петров довольный вернулся в «скорую».

Дождь давно перестал лить. Мокрые холодные улицы, расчерченные острыми углами перекрестков в шахматное поле, замерли в предчувствии чего-то плохого, что должно было случиться уже сегодня, в крайнем случае, в конце недели, через два-три дня. Город всегда заранее знал о надвигающейся опасности.

Так было в семьдесят втором накануне землетрясения, превратившего в кладбище цветущую новостройку с несколькими тысячами молодых советских семей. В то утро первыми заволновались комнатные животные: собаки, кошки. Не знавшие ни в чем отказа, домашние любимцы превратились внезапно в свирепых фурий. Шипя и царапаясь, оскалившись, обнажая клыки, они рвались вон, на свободу. Внимательным хозяевам такая перемена в поведении их питомцев спасла тогда жизнь. Уцелевшие после катастрофы вспоминали, как бесновались ласточки, испуганно вылетев из гнезд, прилепившихся под крышами домов, и дико стрекотали кузнечики во дворах. Природа кричала разными голосами, заглушая обычный городской шум, а потом вдруг все стихло, словно невидимый дирижер махнул палочкой. Первая волна землетрясения, ее позже оценили в шесть-семь баллов, пришла с севера. Это дало повод досужим домыслам о связи ядерных испытаний и случившейся трагедии. Второй удар оказался еще сильнее. После него начались страшные пожары.

Год назад, накануне мятежа, город опять ощутил неладное. На этот раз первыми приближающуюся опасность почувствовали люди. В один миг столица онемела. Даже назойливые такси, вечно недовольно гудевшие на прохожих, исчезли, как исчезли и сами прохожие. Грохот оружейной канонады – стрекотня автоматных очередей, хлипкое причмокивание гранатометов – медленно вползал в город, и опять с севера. А когда все закончилось, долго в сумерках кружили над окраиной вертолеты, не давая заснуть уставшим и испуганным людям.

«Скорая» неслась вдоль мертвых проспектов и бульваров, пока еще мирных, но уже пустых и безлюдных.

Петров открыл бутылку, и машину заполнил тяжелый запах забродивших дрожжей. Все приложились к горлу, даже водитель сделал глоток. Гуляй пробовал шутить и несколько раз подмигнул девчонке в белом халате, сидевшей напротив, но шутки получались несмешными и пошлыми, а медсестра в конце концов демонстративно отвернулась. Тогда Вовка отобрал у Махмуда бутылку с явным намерением допить ее в одиночестве. Но тут машина остановилась.

Выглянув через окно и не узнав в блеклой многоэтажке жилище фельдшера, Гуляй подозрительно покосился в сторону Андрея.

– Это что, еще одна «точка»?

Петров не знал и в свою очередь вопросительно глянул на Махмуда.

– Мы уже час на вызове, – объяснил врач. – У мужика голова разболелась, вот он в «Скорую» и позвонил. – И добавил уже извиняющимся тоном: – Сам пойми, ну не гнать же потом машину обратно, раз по дороге можно заехать. Я тебя и твоего друга сейчас домой доставлю, подожди, дорогой, очень прошу.

С этими словами Махмуд выпрыгнул из машины и исчез в подъезде. Следом за ним засеменила медсестра, выразительно покачивая бедрами.

– Стильная телка! – вдруг отозвался водитель, неотрывно следя за движением упругого тела под белым халатом.

Андрей и Вовка обменялись многозначительными взглядами. Фельдшер, хотя и был пьян, в душе даже удивился такой несдержанности. Он привык, что местные мужики немногословны в том, что касается противоположного пола. Гуляй, обладавший большим практическим опытом в женском вопросе, наоборот, подобные разговоры любил и не преминул снисходительно заметить:

– Какая ж она стильная-то с такими ногами?

– А какие у нее ноги? – удивился водитель.

– Ты сам, что ли, не видишь?! Кривые!

Гуляй, конечно, соврал. На самом деле ноги у медсестры были слишком длинные и тонкие. При ходьбе на высоких каблуках они как бы выгибались внутрь и терлись друг о друга в коленках. Но Вовка, начав с ног, перешел уже в своих рассуждениях выше, двигаясь по направлению к талии.

– Зад у нее какой-то обвислый и подергивается странно.

– Неправда! – совсем по-детски обиженно насупился водитель.

– Если она тебе нравится, то тогда, конечно, все равно, подергивается зад или нет. С другой стороны, может, как раз она тебе за это и симпатична, – гнул свое Гуляй. – Я вот стал замечать в последнее время, что люблю высоких женщин, и чтоб не ниже меня ростом.

Тут не выдержал фельдшер.

– Да что с такой двухметровой бабой делать? – спросил он.

– А что хочешь! Главное – ее много. Простор, есть где развернуться. Другую тискаешь, крутишь, и так ее поставишь, и поднимешь, а удовольствия никакого.