– Вечерний костюм смотрелся бы здесь куда нелепее, – успокоила его Йоанна. – Если честно, я не ожидала найти в этой части света что-то большее, чем провинциальную гостиницу с колонией клопов под подушкой. Впрочем, на фоне общей нищеты и убожества здешняя роскошь производит гнетущее впечатление. У вас, – она мгновенно поправилась, – у тебя было время осмотреть город?

– Я был здесь раньше.

– Когда?

– Давно.

За последние двенадцать с лишним лет, прошедших с тех пор, когда выпускной класс Дмитрия приезжал сюда на экскурсию, город почти не изменился. Появился президентский дворец, да нанятые на валюту финны достроили вот эту самую гостиницу.

Самым ярким впечатлением от того приезда была ночь, когда в соседний номер заезжий коммерсант привел девчонку, собираясь скрасить с ней серые будни средней руки торгаша. Тонкие фанерные стены покачивались в такт движениям парочки на диване. Мальчишки слышали шорох простыней, скрип каждой пружины, словно все происходило не в другой комнате, а прямо у них в шкафу. Наконец, отработав необходимый лимит, девушка начала томно стонать, кричать и повизгивать, изображая экстаз, причем делала это так профессионально, что подпольные тогда видеокассеты с немецкими порнофильмами показались школьникам пустяком по сравнению с накалом страстей, бушевавших за стенкой. Стоны то утихали, то снова усиливались. А они лежали в своих постелях, укрывшись с головой одеялами, оставив снаружи только уши, и, обливаясь холодным потом, слушали.

Наконец пружины затихли. Им на смену пришли странные хлюпающие звуки, и уже мужской голос завыл, захрипел, на все лады повторяя одно слово «Еще!», поднимаясь выше и выше по октаве.

Вдруг все исчезло: стоны, крики, визги, словно кто-то невидимый нажал на кнопку и остановил пленку в магнитофоне. Гнетущая тишина повисла в воздухе. Следом за ней женский голос, тот же, но теперь успокоившийся, чуть уставший, начал скучный рассказ. Дмитрия до глубины души потряс этот рассказ о несчастной жизни одинокой женщины, оставшейся с больным ребенком на руках. Чтобы его прокормить, ей приходилось выходить на панель. Коммерсант в ответ говорил о долгах и знакомом азербайджанце, которого кинули на пять кусков…

Вспоминая те свои чувства, Святой горько усмехнулся собственной наивности. Сколько еще таких рассказов он слышал потом от разных женщин…

– Ты собираешься написать статью о гражданской войне? – Вопрос, заданный журналисткой, заставил Святого вернуться к реальности.

– Вообще-то нет. Скорее, рассчитываю на цикл фотографий о наркотиках.

Подобное Дмитрий слышал от Углановой. Тогда идея ему понравилась.

Собеседница удивилась.

– О наркотиках? – переспросила она. – Разве это актуально?

– А что, в Польше уже нет наркоманов?

Пани Йоанна смутилась:

– Нет, почему же. – Ей стало неловко. – Извини за мой профессиональный цинизм. Просто мне казалось, в эту страну фотографы сейчас спешат исключительно с надеждой заснять крупным планом горы трупов на улицах да парочку сгоревших танков рядом с фонтаном. У меня, например, уже даже готов заголовок: что-то типа «Среднеазиатское Сараево. Восточный синдром».

– Купят? – поинтересовался Святой.

– Куда они денутся. Каждый уважающий себя журнал создает видимость, будто владеет истиной в последней инстанции. Им нравится категорический тон.

– Мне нет.

Полька удивленно подняла глаза:

– Но фотографии не менее категоричны, чем статья, даже больше. Картинка сильнее бьет по мозгам, чем голый текст… И все-таки почему наркотики?

– Будем считать, что я придерживаюсь узкой специализации.

– Не хочешь говорить?

– Ты должна меня понять, – уклонился от ответа Святой.

Полька согласно закивала головой:

– Ну да, мы знакомы меньше часа. Но нужно признать, ты умеешь заинтриговать. Давай договоримся. Когда все будет готово, мы могли бы поговорить уже конкретно по делу. У нас есть несколько издательств, которые с удовольствием возьмут твой материал.

Святому пришлось согласиться.

– А что заставило тебя приехать сюда? – спросил он.

– Я уже говорила – интуиция. Не хотелось пропустить что-то интересное. В идеале, следовало бы сделать фильм. Видеоматериал легче продать. В горячих точках, вроде этой, профессионалы работают обычно по контракту.

– Разве ты к ним не относишься?

– У меня другая специализация. Ты так, по-моему, выразился?

В этот момент музыка заиграла громче. Свет в зале погас. На столах официанты зажгли свечи. Йоанна закурила.

– Вредная привычка, – объяснила она, указывая на сигарету. – Начала курить во время матуры – это что-то вроде ваших выпускных экзаменов. О последствиях стараюсь не думать.

– Сегодняшний вечер со мной – чистая случайность? – сказал Дмитрий и тут же поправился: – Я имел в виду, ты не должна была провести его одна?

– В такое трудно поверить, правда? – согласилась журналистка. – На самом деле я позволила себе немного выпендриться, так, кажется, по-русски? – Она улыбнулась, видимо, понимая, что подобрала не самое приличное слово. Но все-таки не смогла отказать себе в удовольствии повторить еще раз: – Выпендриться! Именно так. Завтра приезжает неофициальная миссия Совета Безопасности ООН. Миссия – громко сказано. Так, пять-шесть человек, которые даже по-английски с трудом договариваются друг с другом. До сих пор ООН везде не успевала, а решать дела на Востоке вообще никогда не умела. Да и сейчас присылает людей якобы с целью выяснить состояние дел с правами человека.