Окунув подвергшегося пытке бандита для поднятия тонуса в бассейн с мертвым телохранителем, Святой усадил его на деревянную резную скамейку.

– Где Катерина?

– Здесь! На втором этаже! – с трудом ворочая языком, ответил сутенер, ощупывая свое вспухшее лицо. – У, гады ползучие… пидоры гнойные… – заныл Донор, прикоснувшись к волдырю ожога.

– С волками жить – по-волчьи выть! – философски заметил Святой, оправдывая вынужденную жестокость.

Прогревание сделало сутенера чрезвычайно болтливым. Он вдруг понял, что игра не стоит свеч и незнакомцам нужна не его жизнь или бизнес, а всего лишь никчемная девчонка, приблудная наркоманка, от которой отказываются клиенты. Свистя травмированными горячим воздухом легкими, Донор быстро зашепелявил:

– Я Катьку-балеринку на иглу не подсаживал. Соска сама «подхимиченной» в бизнес пришла. Она на сцене танцевала, в группе певички Стэллы…

Знакомое имя пронзило сознание Святого словно электрический разряд. Он придвинулся к сутенеру, целиком обратившись в слух.

– Симпотная мелюзга. Я взял на заметку, но чтобы пальцем тронуть – ни-ни. У нас с Сытых договор…

– С кем? – Прыгающим по полю пэйнтбольной битвы мячиком заправила шоу-бизнеса вынырнул из закоулков памяти Святого.

– …с Сытых, колобком дерьмовым, – уже почти по-дружески бормотал впадающий в прострацию после болевого шока Донор, – продюсер есть такой. Агентство «Арт-Би» держит. Мы с ним кое-какой шахер-махер крутим. – Он замолчал, облизывая потрескавшиеся губы. – Дай попить…

– Дальше и по порядку.

– Ладно. За это тоже с тебя, крутой, спросится, – вяло пригрозил Донор. – Малявку Сытых пригрел. Говорил, что талант у нее от Бога. «Дурь» соплячка там попробовала… Артисты… – Крокодилья улыбка разлепила спекшиеся губы сутенера. – Сытых ей периодически «синтетику» подбрасывал, стимулировал творческую активность. Катька слабенькой оказалась. Без кайфа шизовала по-черному на пару со Стэллой. Певунье подхимиченной Сытых замену нашел. Рожей похожую козу подобрал и голоском позвонче, а двух дур мне сплавил. Девки только о том, как глюк поймать, мечтали. – Сутенер разразился сухим, надрывным кашлем. – Так что, братан, нечего на меня бочки катить. Катька добровольно клиентам дает… Крыша над головой не протекает: чистота, водичка, тепло и попариться можно. Пристроена телка, – издевался Донор, обретая прежнюю самоуверенную наглость подонка, которой отличаются российские бандиты.

Короткий рубящий удар ладонью заставил сутенера заткнуться. Свернутый набок нос Донора запузырился радужной слизью, в которой преобладал красный оттенок.

– Сытых… – специально для Гуляя повторил Святой. – Не слишком ли много совпадений, Володя?

– Мир тесен, командир, – пожал плечами экс-спецназовец, оскорбленный подозрениями. – Был бы в курсе – вправил бы мозги Сытых…

Убого обставленная комната в правом крыле здания скорее могла называться чуланом для старья, чем человеческим жилищем. В ней было сыро и мрачно. На каждом окне железная решетка, у стены с лоскутьями обоев кровать, на которой лицом вниз лежала девушка. Вначале, пока глаза не привыкли к полумраку, Святой принял Катю Василенко за подростка. Знакомыми оставались только глаза под дугой бровей, доставшихся в наследство от отца.

Скошенная наркотическим сном, дочь майора-десантника была в паршивом состоянии. Святой растормошил ее, но Катерина не могла произнести даже слово «здравствуйте». Она была с ног до головы в синяках и ссадинах. Руки без пульсирующих голубых вен покрывали точки от многочисленных уколов.

На столике рядом с кроватью, поставленном так, чтобы можно было дотянуться рукой, валялись пустые шприц, погнутые иглы, вата. Среди этого хлама Святой выбрал пластиковый пакетик размером со спичечный коробок. На стенках пакетика был красноватый налет – остатки неизвестного порошка.

– Что это? – спросил он, показывая Донору упаковку.

Стоявший с напускно-скучающим видом сутенер скосил глаза:

– «Химия»… «Дурь»… От нее Катька тащится. Я покупаю у уличных торговцев… – Сводник откровенно лгал. – Теперь тебе придется! – хохотнул он, опускаясь на стул.

– Катюша, поднимайся! Давай выбираться помаленьку из этого дерьма. Вставай, девочка… – Святой шептал приходящие на ум слова, поднимая почти невесомое тело.

Дочь майора Василенко была словно зомби: никаких эмоций, потусторонний взгляд, как у куклы, бессмысленный лепет искусанных губ.

– Забирай свое сокровище! Ты же не папашка этой малявки. На фиг возишься?! Все равно Катьке дорога на кладбище… – осклабился оставленный без внимания и поэтому осмелевший Донор.

– Она не дойдет до машины. Придется нести! – тихо произнес Святой, поддерживая девушку, похожую на марионетку с подрезанными нитями.

Гуляй, контролировавший входную дверь, подошел к кровати, положив на столик помповое ружье. Спецназовец никогда не расстается с оружием, тем более в присутствии врага. Святой, впрочем, тогда не придал значения этой оплошности, списав ее на рассеянность утратившего боевые навыки экс-сержанта.

Подобравшись, словно тигр перед прыжком, Донор воспользовался тем, что противники неосторожно повернулись спинами, рванулся к столу и завладел ружьем. Может, он и был до знакомства с раскаленными камнями снайпером, но теперь не попал бы и в слона на расстоянии шага. Палец Донора надавил на курок.

Пуля, просвистев у плеча Святого, срикошетила от стены и, изменив траекторию, расхлестала оконное стекло. Перезарядить ружье сутенер не сумел. Автоматная очередь, пущенная Святым веером от бедра, перерезала его напополам. Донора отшвырнуло к проходу, и, разматывая вывалившийся ком сизых потрохов, он пополз в коридор, сминая деревенеющими пальцами ковровую дорожку.