– Здравствуйте, Элиана.

– Флёр, мы кое-что сможем сделать для Хакинг-клуба на телевидении. Но… скажите, вы проверили… ну, насчет того, что было в тот вечер?

– Да, можете быть спокойны. Никто запись не просматривал, кроме вашего коллеги Фарида. Но он не делал никаких копий. Он уверил меня в этом.

Спазм, куда более болезненный, скрутил внутренности Элианы, но она не хотела показать, что ей страшно, и сумела выдавить:

– Большое спасибо, Флёр. До скорого.

До чего наивна эта девчонка. Элиана перед камерой кричала: «Долой ВСЕКАКО и мировой капитализм!» – и ее злейший враг получил доступ к записи. Все это было не более чем шуткой, но кто этому поверит? Секретарша постучалась, приоткрыла дверь и сообщила, что третий посетитель выражает нетерпение. Взбешенная, Элиана велела ему еще подождать.

В соответствии с досье, которое было передало Элиане, Франсис Люрон хотел создать внутри ВСЕКАКО нечто вроде клуба для встреч геев. Элиана из принципа поддерживала гомосексуалистов, но, когда служащий «Экспресс-почты» вошел в кабинет, она почувствовала отвращение. Этот активист голубого движения с бритой головой и шарами бицепсов на тщедушном теле, казалось, пришел заполнить кабинет своим комплексом ущемленности. Под гомосексуальной воинственностью чувствовался сварливый чиновник, неудовлетворенный типчик. Но первым делом он объявил, что является преданным зрителем «Бунтарей».

– Думаю, мы неплохо делаем свое дело, – признала Элиана.

Затем Франсис оглядел кресла, потрогал их и воскликнул:

– Мучительная мебель! Гениально!

Торопясь немножко пострадать, он решительно уселся в кресло, положил руки на подлокотники и принялся излагать свой проект: создание внутри фирмы клуба встреч геев, лесбиянок, би– и транссексуалов, который организовывал бы информационные заседания (налоги, лечение СПИДа, гомосексуальность внутри корпорации), но также и развлекательные мероприятия – выезды геев на уикенды, экскурсии геев к историческим памятникам, отдых геев на лыжных курортах или на море. Он также подумывал о дискуссионном форуме, который позволил бы встречаться геям, лесбиянкам, би– и транссексуалам.

Элиана смотрела на него, и у нее возникла злобная мысль: а может, некоторые мужчины становятся гомосексуалистами по причине комплекса, порожденного их внешностью? Не является ли это некоей формой стыда, который отдаляет их от женщин? Отвечала она без всякого энтузиазма: если речь идет о создании клуба внутри корпорации для того, чтобы сделать проблему геев банальной и привычной, что она рассматривала бы как дело благородное и бунтарское, то это ее вроде не касается.

Франсис насупился, заподозрив гомофобию:

– Как это не касается? Меня удивляет, что вы произнесли это слово.

– А почему бы мне не произнести его?

– То, что происходило во время войны, большинства французов тоже не касалось!

Лицо Элианы побагровело. Она терпеть не могла, когда на нее нападали на территории, с которой у нее было связано лишь смутное семейное воспоминание, отдаленное эхо лозунга «Маршал, [17] мы с тобой!», каковой твердили ее деды во время оккупации.

– А какие у вас доказательства, что я не еврейка? И где доказательства, что вы не были бы коллаборационистом, [18] а я – участницей Сопротивления?

– Но это не мешает вам сегодня сотрудничать с Менантро.

Замечание это задело журналистку, испытывающую чувство вины по причине финансовых обещаний администрации. Она попыталась оправдаться:

– Просто я веду борьбу на самом высоком уровне.

Франсис, перепугавшись, что зашел слишком далеко, заявил:

– Мы с вами оба бунтари. Потому-то я и пришел к вам.

После этого заявления его физиономия каторжника прояснилась и он сообщил:

– А мой друг знает вас. Вы были вместе на Капри. Помните Фарида, молодого гения информатики?

Фарида? Он сказал – Фарида? У Элианы отлегло от сердца: кажется, ей повезло. Фарид, тот самый молодой араб, в разговоре с которым она все время совершала бестактности, Фарид, у которого в руках грозное оружие против нее… И вот оно, решение проблемы. Поднявшись из-за стола, словно весь предшествующий разговор был всего лишь проверкой, она заговорила уже куда более благожелательным тоном:

– У вас есть характер, мне это нравится. Попробуем что-то сделать вместе.

Видно было, что голубой испытывает облегчение. Он сказал:

– Вы все начинаете с отказа, а у меня есть для вас одно предложение.

Он опять заерзал в кресле, а она, бросив на него сообщнический взгляд, перешла на «ты»:

– Почему на «вы»? Мы ведь с тобой здесь для того, чтобы бороться, верно? – И, видя, что он не решается, она подбодрила его: – Ну давай говори!

– Хорошо. Это насчет вашей… твоей передачи. По правде сказать, мне немного неловко, но Дело касается моих отношений с моим другом.

Как он поджал губки, произнося «с моим другом»! Элиане страшно хотелось поправить его: «Говори, с моим мужчиной, так будет честней». Но она промолчала.