Во времена Кейси список BIGOT также был невелик. Мало кто знал о Куклинском. Кейси, однако же, мечтал располагать десятком таких Куклинских в советском блоке. Ему также хотелось развернуть тайные методы и свершать тайные операции. В начале марта 1981 года он отправился в двухнедельное путешествие на Дальний Восток. (За всю свою бытность на посту директора ЦРУ Кейси провел в пути больше времени, чем любой из его предшественников). Ему хотелось встретиться с теми, кто работал на передней линии фронта, и узнать их точку зрения. ЦРУ уже давно не работало в таком стиле. Когда Тэрнер был директором, то, как заметил один из его сотрудников, Уильям Гейтс: "ЦРУ раскорячилось в оборонительном раболепстве".

Кейси не мог принять такую ситуацию. Он все время говорил своим сотрудникам: "Работа в разведке всегда связана с риском. Я надеюсь, мы сживемся с ним. А избегать мы должны лишь одного — ненужного риска".

Итак, Уильям Кейси прибыл в Вашингтон и вскоре стал самым влиятельным директором ЦРУ в истории Америки. Благодаря своим личным контактам с президентом, а также своей официальной власти члена администрации, он стал ключевой фигурой, формирующей внешнюю политику США. "Билл Кейси обожал свою работу. Он был великолепен в этой должности, — утверждал Дэвид Вигг, многолетний сотрудник Кейси в бизнесе, какое-то время бывший связным ЦРУ с Белым домом. — Трудно переоценить его влияние на политику".

Таким образом в начале 1981 года Кейси вернулся к тайным операциям как к проверенному виду деятельности. Они проводились в жизнь в рамках стратегии Совета национальной безопасности, изменив ход "холодной войны" и превратив ее в ускоренный развал Советского Союза.

После прихода в Белый дом новой администрации. Кремль с интересом стал наблюдать за развитием событий в Вашингтоне, Москва в 70-е годы воспряла духом. Ее влияние в мире росло, американское же могущество убывало. В 1979 году Леонид Брежнев публично огласил, что развитие событий от Вьетнама до Ирана положило начало новой эре, в которой "положение дел складывается не в пользу капиталистов". Америка, угнетенная событиями во Вьетнаме, по-прежнему хранила осторожность, в то время как Москва проявляла смелость и агрессивность. Серия ее дипломатических маневров принесла свои плоды в Северной Африке. У нее были потенциальные союзники в Центральной Америке. В декабре 1979 года Кремль, чувствуя себя уверенно (и даже слишком уверенно), был убежден, что может диктовать ход событий во всем мире. В результате этой убежденности и произошло вторжение в Афганистан, у которого жестокая война отняла почти все силы.

Советские идеологи, такие, как Суслов, публично утверждали, что избрание Рейгана президентом доказывает, что Америка "находится в состоянии кризиса". "Правые, стремящиеся к войне, — это признак приближающегося упадка Америки". Однако на самом деле советское руководство опасалось новой Вашингтонской администрации.

"В Центральном Комитете побаивались Рейгана, — вспоминал Евгений Новиков, в то время работавший в международном отделе ЦК КПСС, — его менее всего хотели видеть в президентском кресле".

Олег Калугин, тогдашний генерал КГБ, отвечавший за контрразведку, подтверждал это. "Рейган и его взгляды настолько беспокоили советское правительство, что оно было близко к истерии. Кружили сообщения о приближении кризиса. В Рейгане видели серьезную угрозу".

Кремль не без оснований боялся Рейгана. Во время выборов 1980 года КГБ и разведка кремлевских союзников собирали материалы о Рейгане и его сотрудниках. Характеристика, данная Рейгану в докладной Восточно-германской разведки ШТАЗИ, гласила, что Рейган был "крайних антисоветских и антикоммунистических взглядов", уделяя основное внимание созданию военного превосходства, "вел кампанию по изгнанию прогрессивных деятелей из киноиндустрии и профсоюзов", что он жаждал "уничтожить завоевания революции", будучи сторонником "экономической войны" с Москвой и ее союзниками. Все это беспокоило советское руководство. Собранные о Рейгане материалы включали также цитату из его выступления во время избирательной кампании: "Никто не хочет пускать в ход атомную бомбу, но враг должен ложиться спать в полной убежденности, что мы можем выпустить ее". Развернувшаяся операция PSYOP подливала масла в огонь.

Кроме его идеологической характеристики, разведка располагала разнообразной информацией о подробностях личной жизни президента и его привычках, — что он любит озадачивать подчиненных, не пьет, не курит, бескомпромиссен в идеологии, его жена Нэнси имеет на него большое влияние. Были даже рапорты о том, что Рейган регулярно читает гороскопы.

Донесения также содержали и тревожные данные об увеличивающихся расходах на оборону, за что был ответственен Каспар Уайнбергер. (Бывший советский министр иностранных дел Александр Бессмертных вспоминает: "Читая доставляемые ему сообщения, политическое руководство пришло к выводу, что после некоторого периода, когда расходы на вооружение не повышались (70-е годы), с приходом к власти нового президента, Рейгана, США решили сменить оборонную политику на вооружение. Вся утечка информации и рапорты от нашей разведки в США… говорили о том, что Вашингтон серьезно подумывал об уничтожении Советского Союза с первой попытки". А в США тем временем продолжались приготовления к этому.

В начале февраля 1981 года Уильям Кейси сидел в своем кабинете в особняке ЦРУ, играя галстуком и поглядывая в огромное окно на реку Потомак, зеленое ожерелье, темневшее вдоль ее берегов. В кабинете были также Джон Бросс, Стенли Споркин и еще два сотрудника. Кейси знал, что многие сотрудники Управления не разделяли его взглядов на активное, энергично действующее ЦРУ. Предварительные встречи с Джоном Макмагоном и его сотрудниками из оперативного отдела были не столь уж плодотворными, но все же дали ему возможность правильно оценить ситуацию. "Макмагон постоянно был занозой, торчащей в боку у Кейси, — вспоминал один из бывших членов Совета национальной безопасности. — В течение всего срока пребывания Кейси в этой должности Макмагон саботировал многие его инициативы, игнорировал просьбы, не выполнял поручения, не писал вовремя рапорты".

В руководстве оперативного отдела доминировала элита из Гарварда, Принстона, Йелля. Это были агенты в накрахмаленных воротничках, с невысокими творческими способностями, нервные и чуткие люди. А в представлении Кейси хорошим агентом был тот, кто не боялся иной раз преступить законы. Такова уж природа шпионской деятельности. По крайней мере, война его научила и этому. Поэтому Кейси хотелось иметь своего человека — заместителя начальника оперативного отдела, кто развалил бы эту элиту и был бы абсолютно лоялен по отношению к нему, Кейси, к тому же бескомпромиссен и не похож на своих апатичных коллег. Это должен быть человек, которого можно легко проконтролировать, кто не слишком много знал о том, как действует Управление, и не был слишком независим. Короче говоря, таким человеком оказался Макс Гугель.