– Это муравьед! – прошептал зоолог. – Виды его, известные в Южной Америке, очень смирные, несмотря на страшный вид и огромные когти. Но они гораздо меньше этого экземпляра, ведь этот имеет более двух метров в вышину!

Между тем муравьед заметил людей, загородивших ему дорогу, и остановился в нерешительности.

– Сойдем с тропы! – прошептал зоолог. – Пусть он пройдет мимо нас и даст себя рассмотреть получше.

Охотники отошли в сторону и спрятались за группу густых кустов. Муравьед постоял еще несколько минут, недоверчиво всматриваясь в лес, затем потихоньку пошел вперед, останавливаясь через каждые пять-шесть шагов и оглядываясь по сторонам. Во время такой остановки Папочкин успел его сфотографировать сбоку, после чего животное, услышав щелк затвора, пустилось бежать, покачиваясь на своих толстых лапах и вытянув хвост; от носа до кончика хвоста оно имело не менее четырех метров.

Выйдя из леса, путешественники очутились у подножия холма, пологий склон которого тянулся вверх. Каштанов с досадой смотрел на этот однообразный склон, не обещавший ему добычи, тогда как ботаник был в восторге от обилия незнакомых цветов среди густой травы и занялся их сбором. Вдруг геолог заметил у самого подножия холма довольно большой куполообразный бугор, голые скаты которого отливали металлическим блеском.

– Ну вот и для меня пожива! – воскликнул он, вытаскивая молоток и направляясь почти бегом к бугру, в то время как Папочкин занялся ловлей новой ящерицы, спасавшейся от него на небольшом деревце.

Дойдя до бугра, Каштанов остановился в изумлении – бугор был совершенно голый, лишенный даже малейшей травки, и вся его поверхность состояла из шестисторонных пластинок бурого цвета с темными ободками.

Удивленный геолог попробовал отбить молотком кусочек породы, но молоток отскочил от поверхности бугра.

В надежде, что на вершине бугра будет больше трещин, Каштанов полез наверх, что удалось ему не сразу: хотя бугор имел только метра три вышиною, но склоны его были совершенно гладкие. Наверху порода была такая же неуязвимая, поэтому геолог вынул из-за пояса большое зубило, вставил его в бороздку между двумя пластинками и начал бить молотком по зубилу, острие которого постепенно углублялось в породу.

Вдруг сильный толчок сшиб геолога, стоявшего на коленях, и он едва успел ухватиться за зубило, чтобы не скатиться с холма. Толчки продолжались, и Каштанов с недоумением оглядывался. Ему показалось, что вся почва пришла в движение, а деревья закачались.

– Страшное землетрясение! – закричал он своим товарищам, которые были от него на расстоянии сорока шагов. – Вы чувствуете, какие толчки?

Услышав этот возглас, Громеко и Папочкин переглянулись с удивлением. Они не ощущали никаких признаков землетрясения. Но, взглянув в сторону, где находился Каштанов, они были поражены: бугор с геологом медленно перемещался по склону холма.

После минуты недоумения оба побежали наперерез этому странному двигающемуся бугру, основания которого не было видно из-за густой травы. Подбежав ближе, Папочкин воскликнул со смехом:

– Да это исполинская черепаха! Петр Иванович, вы едете на черепахе!

В это время бугор повернулся в сторону преследователей, которые увидели выдвинувшуюся из-под него довольно длинную шею и противную голову, не меньше бычьей, усаженную мелкими щитками. В раскрытой пасти видны были пластинчатые зубы.

Каштанов, понявший, в чем дело, оставил свое зубило забитым в панцирь черепахи, соскользнул с нее и отпрыгнул в сторону. Он заметил теперь быстро двигавшийся огромный хвост, похожий на толстое бревно, удар которого мог переломить ноги.

Животное, почувствовав себя свободным, побежало вдоль склона, его голова и хвост скрылись в траве. Оно опять поразительно напоминало движущийся голый бугор.

После обмена шутками по поводу забавного приключения геолога, принявшего живую черепаху за каменный холм, а ее движение за землетрясение, Каштанов заметил товарищам:

– Я полагаю, впрочем, что это была совсем не черепаха, а глиптодон – животное из семейства броненосцев, водившееся на Земле в плиоценовую эпоху третичного периода наряду с огромными муравьедами, гигантскими ленивцами, мастодонтами и громадными носорогами. Остатки этих животных найдены в изобилии в Южной Америке.

– Огромного муравьеда мы ведь встретили в лесу, – напомнил Папочкин.

– Эта встреча меня и навела на высказанную мысль. Ведь если мы в более северном поясе, вблизи границы льдов, встретили в живом состоянии такие окаменелости, как мамонт, длинношерстный носорог, первобытный бык, пещерный медведь, исполинский олень, которые на Земле жили в послетретичное время, то нет ничего удивительного в том, что южнее, где господствует такое тепло, сохранились формы еще более древнего времени – плиоцена.

– А еще южнее, развивая вашу мысль, мы должны встретиться и с более древней фауной – миоценовой, эоценовой, меловой, юрской и т. д.? – спросил зоолог с некоторым недоверием.

– Я этому нисколько не удивляюсь, – заметил Громеко. – С тех пор как мы открыли этот странный внутриземной мир, я перестал удивляться чему бы то ни было и готов приветствовать игуанодонов, плезиозавров, птеродактилей, трилобитов [23] и другие палеонтологические чудеса.

– В таком случае жаль, что мы не подстрелили муравьеда и глиптодона! Чем мы сможем доказать их существование? Глиптодона я даже не сфотографировал.