Пока путь пролегал мимо многочисленных селений, тревожные сны не беспокоили Каспара, но, когда местность стала более пустынной, кошмары вернулись. Он предполагал, что трое его спутников тоже страдали от них: то один, то другой с криком просыпался среди ночи.

Каспар обдумал ситуацию и обратился к Флинну:

— Если в Шамше есть храм, может, нам стоит найти священника и попросить его взглянуть на нашего мертвого друга?

— Зачем? — нахмурился Флинн, сменивший к этому времени Каспара на козлах.

— Разве тебя совсем не беспокоит, что чем дальше мы уезжаем от того места, где вы выкопали его…

— Мы не выкапывали, — перебил его Флинн. — Мы выменяли его у тех, кто выкопал.

— Хорошо, — поправился Каспар, — скажем иначе. С тех пор как он попал в ваши руки, люди гибли один за другим, и чем дальше мы уходим от места, где вы его нашли, тем ярче и страшнее становятся наши кошмары. Ты согласен?

Флинн помолчал, обдумывая услышанное, потом осторожно спросил:

— Ты думаешь, он проклят?

— Что-то в этом роде.

Теперь замолчали оба компаньона. Мысль, высказанная вслух, обрела еще более угрожающий смысл. Наконец Каспар прервал молчание:

— Ну хорошо, всем известно, что если кто-нибудь притронется или… как-то еще свяжется с проклятым объектом… то есть не знаю, как это работает, но мы не можем просто бросить этот доспех. Наверное, ты прав, и маги в Звездной Пристани захотят купить его и щедро заплатят, но что, если они не смогут… освободить нас от него?

И снова вопрос Каспара погрузил Флинна в тяжелую задумчивость.

— Я об этом раньше как-то не думал, — в конце концов признался он.

— Так подумай, — предложил Каспар. — Лично я хотел бы иметь свободу выбора, когда мы доберемся до Порт-Викора.

— А как же твоя доля?

— Вот тогда и поговорим об этом. Я не стремлюсь к богатству — мне нужно попасть домой.

В этот момент на горизонте Каспар заметил какое-то пятно.

— Что это? Дым? — привлек он внимание Флинна.

— Сражение?

— Нет, думаю, мы приближаемся к городу и это дым из труб висит над той симпатичной долиной. — Каспар огляделся. — Пожалуй, нам надо пораньше встать на ночевку, а завтра тронуться в путь на рассвете. Если не будем медлить, то к вечеру уже будем в Шамше.

В местности, по которой они проезжали, преобладали луга, посреди которых рассыпались небольшие рощицы. Вдоль дороги, но на небольшом удалении от нее встречались фермы. В низинах весело бежали ручьи; дорогу одна за другой пересекли две реки — достаточно широкие, чтобы потребовалось возведение мостов. Четверо путников нашли чуть в стороне от дороги поляну, а рядом — озерцо, что особенно порадовало Каспара. Он рассчитывал, что в Шамше сможет посетить купальню, но слегка ополоснуться до этого тоже было бы здорово.

Три торговца и Каспар так часто разбивали лагерь совместными усилиями, что процесс дошел до автоматизма и не требовал лишних слов. Каспар поил лошадей, поглядывая, как его спутники занимаются привычными делами: Кеннер разводит костер, готовит нехитрый ужин; Макгойн обеспечивает корм лошадям, а Флинн разгружает с телеги постели и необходимую утварь.

У Каспара с этими людьми постепенно стали складываться новые для него отношения: конечно, друзьями они не были, скорее товарищами. За всю свою жизнь Каспару не приходилось испытывать или наблюдать ничего подобного, может быть, только мальчиком, когда он присутствовал на ужине, за которым отец собирал своих ближайших соратников, или во время охоты.

В детстве Каспар остро ощущал собственную избранность как единственного наследника трона Оласко. Какую бы игру он ни затевал, мгновенно находилось требуемое количество участников, а вот настоящих друзей у него не было. Чем старше он становился, тем сложнее ему было понять, когда люди пытались приблизиться к нему ради его личных качеств, а когда — желая воспользоваться его высоким положением. К пятнадцати годам, чтобы не усложнять себе жизнь, он принял за аксиому, что все, за исключением, может быть, младшей сестры, ищут от общения с ним только выгоды. Каспар вернулся с лошадьми к стоянке. Вместе с Макгойном они накормили лошадей, после чего Каспар объявил, что намерен искупаться.

— Я бы присоединился, — сказал Макгойн. — У меня грязь в таких местах, о существовании которых я и не подозревал.

Макгойн повторил эту шутку уже, наверное, не одну сотню раз, и все равно Каспар рассмеялся. Они разделись и вошли в воду, прохладную, но не обжигающе холодную. В этих краях даже ранним летом было достаточно тепло, чтобы купание доставляло удовольствие.

Помывшись и наплававшись, они вылезли на берег. Макгойн неожиданно спросил:

— Ну и что ты думаешь?

— О чем?