Шрифт:
– Кажется, да...
Он помог ей снять манто и наполнил второй бокал:
– Выпьем еще?
– Я опьянею. Ты забыл,– я не ужинала.
– Я тоже. Разве мы ужинаем в этот вечер? Все будет, как первый раз и все предшествующие ночи, что мы здесь провели: поедим на рассвете...
Установилось молчание, неожиданное и неловкое для двоих, но которое, как бы тягостно не было, трудно разорвать. Наконец, он нашел повод для продолжения разговора, хотя тему он выбрал совсем неожиданную:
– Ты не находишь интересной эту комнату с ее неизменными еще с нашей первой встречи обоями? Эти глицинии кажутся увеличенной до бесконечности переводной картинкой. И эта кровать, на которой нельзя пошевелиться без скрипа... Послушай...
Подойдя к главному предмету меблировки номера, он дотронулся к кровати и сделал толчок, словно на батуте: комната наполнилась громким, до смешного ритмичным скрипом. Девушка не смогла сдержать улыбку.
– Ну, наконец,– сказал он.– Тебе уже лучше! А теперь, любовь моя, позволь мне отнести тебя на ложе, которое с момента твоего прикосновения к нему превратится в волшебный диван, источник вожделенной неги и сладостных мечтаний...
Он легко поднял ее и бережно отнес на кровать.
– Из номера заурядной ночлежки ты переносишься на роскошные, шитые золотом подушки дворца вечных услад, и для настоящей принцессы, которой ты являешься, будут петь невидимые музыканты в сопровождении магической лютни... Я понимаю, что необходимо незаурядное воображение, чтобы отвлечься от этих глициний на обоях, но ведь у нас с тобой, Хадиджа, фантазии больше, чем у кого-либо... И ты мне сейчас расскажешь одну из волшебных сказок твоей родины, как ты это всегда делала с того вечера, когда мы полюбили здесь друг друга... Видишь, я уже у твоих ног на диване... Я умолкаю и слушаю тебя. Прошу тебя, любовь моя, рассказывай...
– Ты так на этом настаиваешь? А ты не думаешь, что после этих трех лет, все это может оказаться ненастоящим? Ты настаиваешь... Ну, что же, слушай: моя сегодняшняя история коротка... «Однажды Аллах – да будет благословенно имя его! – встретил дьявола, который вел четырех верблюдов, груженых товаром...
– Что ты там везешь? – спросил Аллах.
– Я занимаюсь торговлей, ищу покупателей...
– А что у тебя есть на продажу?
– Прежде всего несправедливость...
– И кому же ты ее предложишь?
– Властителям...
– А какой товар идет вторым?
– Зависть.
– Кому ты ее продашь?
– Богословам...
– А третий?
– Обман...
– Кто может его покупать?
– Все, но прежде всего торговцы...
– И что за товар везет твой четвертый верблюд?
– Коварство.
– Кто его купит?
– Женщины, вне всякого сомнения».
– И это все? – спросил Ален.– Мне совсем не понравилась эта притча – она слишком коротка. Я, как ребенок, люблю бесконечные сказки. А почему ты выбрала именно эту притчу?
– Не знаю,– ответила она уклончиво.
– Уверяю тебя, твое поведение не такое, как во время наших прежних встреч здесь.
– И твое тоже...
– Не думаю, поскольку я очень рад оказаться снова в этой комнате!
– Я тоже, Ален... Но меньше, чем прежде, и это ужасно – мне трудно понять, отчего мне сегодня менее радостно... Хотя этому могут быть причиной тысяча и одна причина.
– Прогони печальные мысли и расскажи мне другую историю.
– Да, ты ненасытен! Ну так вот еще одна, она короче чем первая... «Одному арабскому кочевнику довелось однажды оказаться за столом калифа, трапезу которого составлял зажаренный козленок. Голодный путник с жадностью набросился на мясо, глотая его целыми кусками. Глядя на это, калиф заметил:
– С таким остервенением набрасываться на эту пищу... Не иначе, как мать этого козленка сильно бодала тебя рогами?
– А ты так трепетно заботишься о ней,– заметил кочевник,– что возникает вопрос: не вскормлен ли ты молоком этой козы?»
– Это все, дорогая?
– Да.
– Ты мне не скажешь, отчего это начало иссякать твое вдохновение рассказчицы? Прежде, в этой гостинице ты мне сочиняла такие волшебные сказки! Можно подумать, что ты решила прекратить наше ночное паломничество на место нашей первой встречи, где мы стали возлюбленными.
– Я отвечу тебе небольшим стихотворением, которое я запомнила еще у себя на родине:
Над пустотой моей души я плачу —Хочу стать доброй, искренной, другой...Пусть все ко мне относятся иначе,Не стану я к чужой беде глухой.Помолчав, Ален задал новый вопрос:
– Ты знаешь, что ты еще никогда не была так прекрасна?
– И что ты никогда раньше не был так красиво мужественен?.. Что ж, в таком случае самым разумным, наверное, было бы распрощаться в тот момент, когда наши чувства достигли предела?
– Что за глупости ты говоришь? Между нами не может быть никакого предела.
– И все же он есть: я его ощущаю, как будто между нами возникает непреодолимая, тяжестью нависающая стена, страшная своей громадой!
– Прекрати! Ты мне рассказала столько прекрасных историй, ты с блеском исполнила роль прекрасной Шахерезады, которая соблазняла калифа Харуна ар-Рашида на протяжении тысячи и одной ночи... А теперь не позволишь ли ты мне выполнить то, что делал халиф: позволь мне обладать тобой...