– В бандиты подаваться!

– А чего? И пойдут в бандиты. Воевать умеют, крови не боятся, долго не базарят, решения принимают быстро. Окучат любого крутого авторитета, если в стаю собьются. Окучат вместе с его шестерками. И очень даже просто. Неужели об этом в верхах не думают?

Дементьев усмехнулся:

– Мне, Диман, кажется, что верха вообще ни о чем, кроме как о своих карманах, не думают. Не потому, что не хотят, а потому, что не умеют. Запрограммированы они на воровство. Наблатыкались речи толкать, а вот думать разучились напрочь. Но ладно, ты давай снимай отделение с занятия и веди его к нам, в отсек. Там подготовкой группы занимается Коробов, вот с ним и стыкуйся. Что делать, ты знаешь. Бойцы все здоровы?

– Здоровы.

– Проблем на выходе не возникнет?

– А вот это будет зависеть от духов. И от достоверности той информации, что сбросила разведка.

– Ладно! Ступай! Я позже подойду. Зайду в санчасть, закажу дополнительный комплект боевых аптечек и санпакетов.

Дементьев прошел в санчасть. Передал начальнику полкового медицинского пункта заявку на аптечки. На выходе встретил Дерник. Надежда прошла мимо, не обратив на капитана никакого внимания, высоко подняв голову. Андрей улыбнулся. В казарме группа без суеты и хлопот готовилась к боевому выходу. Проконтролировав ранний ужин и отбой личного состава в 19.00, командир разведывательно-штурмовой группы вошел в кабинет подполковника Вербина:

– Разрешите, Алексей Викторович?

– А, Дементьев, вовремя, хотел сам вызвать тебя.

– Изменения в обстановке?

– Нет! Хотел пожелать удачи, проводить группу не смогу, на завтра вызвали в штаб округа, в три часа поеду в штаб дивизии, оттуда с комдивом в Ростов. Так что ты передай ребятам, почему отрядный не пришел, как обычно, проводить группу!

– Передам! Долго пробудете в штабе?

– А кто знает? Не думаю, у нас же операция. Как вернусь, тут же вызову тебя по «спутнику».

– Понял!

– Как настроение у личного состава?

– Нормально! Поужинали. Сейчас спят. В 2 часа подъем, в 3.00 завтрак, в 4.00 выход на аэродром, в 5.00 вылет. Все по плану.

– Да! С командиром эскадрильи все вопросы согласованы. Ровно в 5.00 Cтупин поднимет борт. С Григорьевым общался? Согласовал взаимодействие в ходе операции?

– А чего согласовывать? Мы уже работали вместе.

– Ну да, конечно! Что ж, тогда удачи тебе, Андрей!

– Спасибо! Вам того же!

– Да мне что, я не на войну, я в штаб округа лечу!

– Иногда в штабе события покруче боевых разворачиваются. Не на дружеский же обед вас вызвал командующий. Наверняка приказ на расформирование пришел.

– Кто знает! Ладно, ты иди, мне тоже подготовиться к встрече надо! Отчеты поднять, наградные листы еще раз проверить, в общем, с макулатурой поработать.

Подполковник пожал капитану руку, и Дементьев покинул кабинет. Вышел из штаба, направился в офицерскую столовую. Поужинав и купив сигарет с бутылкой минеральной воды, направился в офицерское общежитие. У себя в номере скинул камуфляж, прошел в душевую. После душа побрился, переоделся в спортивный костюм. Включил телевизор и кондиционер, прилег на кровать. По первому каналу шел сериал, капитан переключил телевизор на второй, там какое-то шоу с надоевшими до блевоты ведущими, детишками известных родителей. Не найдя ничего интересного, выключил телевизор, бросив пульт на тумбочку. Включил магнитофон. Комнату заполнила медленная инструментальная музыка. Заложив руки за голову, капитан задумался. О том, как вернется домой, в родной Переслав, поедет в деревню к единственному родному человеку, к своей матери. Как сядут они за стол, мать выставит бутылку водки, и в тот вечер Андрей напьется. Чтобы с утра начать новую, неизвестную, чужую жизнь. От мыслей капитана оторвал стук в дверь и голос заместителя:

– Андрюх?! Не спишь?

– Входи! Вопросы у тебя, Игорек, конечно, умнее не придумаешь. Чего пришел, случилось что?

– Да нет! В подразделении порядок, отбой. Диман тоже на отдых свалил, уложив своих. Столовую проверил. Завтрак накроют ровно в 3.00. Боевые аптечки, что ты заказал, санитары принесли. Дополнительное вооружение получил, распределил по отделениям.

– Молодец, ну и шел бы сам спать!

– Не спится ни хрена. Прилег, а уснуть не могу. Решил к тебе спуститься, тошно одному в номере. Да тут мать еще письмо прислала. И каракули дочери в придачу, ничего не понять, но все ж родной рукой сделаны. Ей скоро три годика будет. В общем, растревожила мать душу.

– Жалеешь, что развелся?

– Да как тебе сказать? Жалеть не жалею, просто обидно, что вот так все сложилось.

– Осуждаешь Наташку?

– Не знаю! Но простить не могу!

– Если бы захотела вернуться и начать все сначала, принял бы?

– Нет!

– Но ты же до сих пор любишь ее?

– В том-то и беда, что люблю! И ненавижу! Как вспомню, как она мне о любовнике рассказала, так трясти начинает, гадом буду, командир! Ну почему она загуляла? Ведь жили нормально, в сексе гармония, и мне с ней, и ей со мной было хорошо в постели. Это чувствуешь. Никаких скандалов. Дочь родили. Вот радости было! А потом… потом этот хмырь эстрадный объявился. На гастроли его, суку, занесло. Ну, занесло – и черт бы с ним. Так нет, он не только песни петь мастаком оказался, а и бабником со стажем. До сих пор не пойму, чем он Наташку взял? Ведь видно по его роже, что паскудный мужик. А мы тогда на выходе были.

Дементьев произнес:

– Я все помню, Игорь! И как вернулись, и как узнали, что твоя жена с артистом уехала. Помню.

– Вот и я забыть не могу. Поколбасил ее артист да и выбросил. Вместе с дочкой. Моей дочкой. Что случилось с Наташкой? Куда делась ее любовь, о которой она постоянно говорила мне? И ведь любила, по глазам видел.

– Значит, не любила! Жизни красивой, обеспеченной, разгульной захотелось. Банкеты, приемы, кабаки. Это не торчать в каком-то богом забытом гарнизоне и ждать мужа с войны, постоянно думая, вернется или привезут в мешке, а еще хуже в инвалидной коляске. Не выдержала она. Сломалась твоя Наташка. И до того, как появился артист. Потому и кинулась ему на шею, что не могла больше ждать тебя. Не могла жить в напряжении, убожестве, да и что говорить, в нищете, по большому счету. Не думая ни о чем, бросилась в омут. В итоге получила то, что и должна была получить. Уверен, сейчас она жалеет, страдает, хочет вернуться, но… понимает, это уже невозможно. Хотя… все зависит от тебя. Позовешь…