Я продолжала размышлять над тем, что поведала нам Роуз, и после того, как мы с Марино покинули ее квартиру. Дороги опять обледенели, и Марино с помощью рации отслеживал аварии.

– Когда ты сдашь эту штуку? – спросила я, когда он свернул к моему дому.

– Пусть попробуют отобрать, – ответил он.

– К этому все и идет, – заметила я, выходя из машины.

Выходные выдались безотрадными и студеными. Во второй половине дня в воскресенье я сидела дома перед пылающим камином и работала над статьей, которую давно обещала одному журналу, но все не находила в себе ни сил, ни желания взяться за перо. На улице по-прежнему свирепствовала непогода, мне все труднее было сосредоточиться на работе. Джо, думала я, вероятно, уже доставили в Виргинский мединститут, а Люси должна быть где-то в Вашингтоне. Наверняка я не знала. Не сомневалась я только в одном: Люси рассержена. Потому что она, если злилась, всегда отгораживалась от меня.

Я позвонила доктору Грэму Уорту, заведовавшему ортопедическим отделением.

– Грэм, мне нужна твоя помощь, – обратилась я к нему. – У тебя есть пациентка под вымышленным именем. Она – сотрудник АТО, ранена в Майами.

Он не отвечал.

– Моя племянница, Люси, тоже участвовала в той перестрелке, – продолжала я. – Это я попросила начальника Джо Сандерс переправить ее в Виргинский мединститут. Я пообещала, что лично присмотрю за ней.

– Послушай, Кей, – заговорил он. – Родители Джо просили меня ни при каких обстоятельствах не впускать к ней никого, кроме близких родственников.

– Никого? – удивилась я. – Даже мою племянницу?

– Не хотелось бы огорчать тебя, но особенно ее. У Джо раздроблена левая бедренная кость, – объяснил он. – Мне пришлось вставить металлическую пластину. Она на вытяжке. Ей колют морфин. Состояние тяжелое. Ее навещают только родители.

– А Люси вообще была в больнице? Может, она ждет под дверью палаты?

– Она заходила сегодня утром. Но сейчас ты ее вряд ли найдешь там.

– По крайней мере предоставь мне возможность хотя бы переговорить с родителями Джо. – Он молчал. – Ради Бога, ведь они же лучшие подруги. Джо, возможно, даже не знает, что Люси жива.

– Джо прекрасно известно, что твоя племянница цела и невредима. Она не желает ее видеть.

В девять часов вечера я услышала, как хлопнула дверца машины. Я взглянула на экран камеры наблюдения. От моего дома отъезжало такси, в дверь звонила Люси.

Она вошла с маленьким чемоданом и спортивной сумкой, бросила свой багаж на пол и, не обнимая меня, захлопнула дверь. Ее левая щека представляла собой один багровый синяк. Я видела много подобных ушибов и сразу поняла, что ее били по лицу.

– Думала, вообще никогда тебя не увижу, – сказала я.

Я усадила племянницу перед камином и подбросила в огонь еще одно полено. Вид у Люси был ужасный – под глазами темные круги, джинсы и свитер висят, рыжевато-каштановые волосы падают на лицо. Она закинула ногу на журнальный столик.

– В этом доме найдется выпить? – спросила Люси. Я подошла к бару и налила ей виски.

– Тетя Кей, я должна с ней увидеться.

Я вручила племяннице бокал, села рядом и принялась массировать ей плечи.

– Она там и не знает, что я жду ее. Может, она думает, что мне на нее плевать?

– С какой стати она должна так думать? Что у вас там произошло в Майами?

– Когда мы на моем роскошном «мерсе» ехали к дому, где собирались наркоторговцы, – невыразительным голосом заговорила Люси, – Джо сказала, что у нее плохое предчувствие. Я ответила, что плохое предчувствие перед операцией – вполне нормальное явление, и даже подшутила над ней. Потом мы приехали. Джо вошла первой. Там их оказалось не трое, а шестеро. Мы сразу поняли, что попались. Один из них приставил пушку к голове Джо и потребовал сказать, где устроена засада. Я повела себя так, будто мне все равно, выбьют ей мозги или нет. Ничего другого в той ситуации я не могла придумать. Они держат Джо на прицеле, а я ору на нее, как сумасшедшая. Этого они никак не ожидали.

Люси отхлебнула виски. Она пьянела на глазах.

– Я подошла к марокканцу, который держал ее на мушке, и заявила, чтобы он пускал ее в расход, потому что она набитая дура и достала меня своей тупостью. Он мне не поверил, и я набросилась на Джо. Никогда не забуду ее взгляд. Такой спокойный, отрешенный, потому что… – Ее голос задрожал. – Потому что она уже смирилась со смертью. Вот тогда-то я и начала кричать на нее и хлестать по щекам. А она уставилась на меня, и все. Даже не плачет. Забыла свою роль, навыки, все, чему ее учили. Я схватила ее, со всего размаху швырнула на пол и уселась верхом, колотя ее, проклиная, ругая. И что самое ужасное, тетя Кей, в тот момент я не притворялась. Я так разозлилась на нее за то, что она бросила меня, отказалась от борьбы. Она ведь покорилась смерти!

– Как Бентон, – спокойно вставила я. Люси, похоже, не слышала моей реплики.

– Я так устала от того, что близкие мне люди постоянно отказываются от борьбы, бросают меня, – хриплым голосом произнесла она.

– Бентон боролся до последнего, Люси.

– Я сидела на Джо верхом и ругалась на нее, лупила, орала, что убью ее. Джо это немного встряхнуло, она начала отбиваться. Плевалась мне в лицо кровью, размахивала кулаками. Парни к этому времени уже смеялись и улюлюкали… и не заметили, как я вытащила пистолет из кобуры на лодыжке. Я начала стрелять. Стреляла, стреляла, стреляла… – Ее голос постепенно затих. – А потом откуда ни возьмись агенты, я тащу Джо к двери. У нее из головы хлещет кровь. Ее кровь на моих руках.