— Извини, — коротко отозвался я, больше по привычке, чем по какой-то иной причине.

По правде говоря, в тот момент удобства джина занимали меня далеко не в первую очередь. После того, как мы вышли от Мотылька, я попросил Эдвика отвезти нас к отелю. Однако, вместо того, чтоб подняться к себе в номер, я направился вперед по тротуару. Уличный торговец, с которым я ранее разговаривал, дружески помахал рукой в знак приветствия, но я ответил на это лишь кивком головы. Замечания Мотылька о моей жизни вызвали у меня в голове целый взрыв мыслей и я счел, что быстрая прогулка поможет мне упорядочить их.

Уж не знаю, долго ли я шел прежде, чем мольба Кальвина резко сорвала меня с мысленной карусели. У меня остались лишь смутные воспоминания о том, как я проталкивался сквозь поток пешеходов и рычал на тех, у кого не хватало проворства убраться с моего пути самим. Полиция порадовалась бы при виде этого… всего два дня на Извре, и уже умею ходить по улице, словно местный.

— Слушай, ты не хочешь поговорить об этом? В каком-то месте, где сидят?

Я посмотрел на джина попристальней. Он действительно выглядел усталым, лицо у него сделалось полосатым от струек пота, а маленькая грудь так и вздымалась, когда он пытался перевести дух. Странно. сам я совсем не чувствовал переутомления.

— О чем поговорить? — буркнул я, сознавая, что слова выходят из меня с натугой и напряжением.

— Брось, Скив. Сказанное Мотыльком расстроило тебя. Не знаю почему, мне его слова показались весьма неплохим советом, но если ты выговоришься, будет легче.

— С чего мне расстраиваться? — огрызнулся я. — Он всего-навсего бросил вызов тем принципам, по которым я жил, и предположил, что мой лучший друг — самое худшее обстоятельство в моей жизни. С какой стати это должно меня волновать?

— Ни с какой, — невинно отозвался Кальвин, — если, конечно, он не прав. Тогда б я понял, почему это все-таки взволновало тебя.

Я открыл рот, готовый сердито огрызнуться, но промолчал. Мне, действительно, ничего не приходило в голову. Джин огласил мои наихудшие страхи, которые объяснить я не мог.

—… И бегством тут не поможешь! Тебе придется столкнуться с этим лицом к лицу прежде, чем ты станешь хоть на что-то годным для самого себя… или для кого-то другого, если уж на то пошло.

Голос Кальвина долетал до меня сзади, и я сообразил, что снова ускорил шаг. И в тот же миг я понял, что он прав, я пытался убежать от вопросов, и фигурально, и буквально. С осознанием этого на меня одновременно обрушились психологическая и физическая усталость, и я сбавил скорость, остановившись посреди тротуара.

— Вот так-то лучше. Можем мы теперь поговорить?

— Разумеется. Почему бы и нет? В любом случае у меня сильное желание чем-нибудь наполнить желудок.

Джин театрально вздохнул.

— Уй! Ты хочешь сказать, что нам предстоит опять найти ресторан? Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Себе вопреки, я невольно улыбнулся его ужимкам.

— Вообще-то, я думал больше о выпивке.

Говоря это, я бросал взгляды по сторонам в поисках бара.

— На Извре одно хорошо, — заметил я, — на нем никогда не окажешься там, где в поле зрения нет хотя бы одного заведения, подающего спиртные напитки.

Это место не стало исключением. Теперь, когда я получше приспособился к окружающей среде, то открыл именно такое заведение совсем неподалеку оттуда, где мы стояли.

— Это местечко не хуже любого другого, — взялся за ручку двери я. — Пошли, Кальвин, первый круг за мой счет.

Мое предложение было, конечно, шуткой, так как я не видел, чтобы джин чего-нибудь ел или пил с тех пор, как я выпустил его из бутылки. Однако, эта идея взволновала его, и он поотстал, вместо того, чтоб двигаться рядом со мной.

— Подожди, Скив, по-моему, нам не следует…

Я не стал задерживаться, чтобы дослушать его. Какого черта, мысль-то эту подал он… в какой-то степени. Борясь с волной раздражения, я протолкался в помещение бара.

На первый взгляд, заведение это выглядело немного убогим. Также, как на второй и на третий взгляд, хотя моим глазам потребовалось время для привыкания к тусклому свету. Зал был небольшим, места в нем едва хватало для полдюжины жавшихся друг к другу крошечных столиков. Стены украшали отклеивающиеся фотографии и вырезки, хотя что на них изображалось я сказать не мог, ввиду затемнившей их поверхность глубоко въевшейся грязи. Вдоль одной стены шла небольшая стойка с табуретами, где сгорбились, беседуя с барменом, трое подозрительных на вид завсегдатаев. Когда я обозревал заведение, они прекратили разговор и бросали на меня холодные, недружелюбные взгляды, хотя не было ясно, чем вызывалась их враждебность — тем, что я чужак, или тем, что я из иного измерения. Мне пришло в голову, что я по-прежнему ношу вызванный чарами личины деловой костюм, который определенно выделял меня из темных, потрепанных нарядов, носимых чуть ли не в качестве мундиров. Мне еще пришло в голову, что это не самое подходящее место для тихой выпивки.