Слухи между тем о каких-то мордовских жертвоприношениях начали ходить во всем местном крае. Но мордва, поголовно преданная Кузьке, хранила «тайное таинство». Когда священники начали серьезно приставать с вопросами к своим прихожанам, то Кузька приказал поить их вином «до положения» и выдавал им от миру золотые монеты. Таким образом мордва отделавшись и от разных наезжающих на них чиновников, которые, поживившись на месте, представляли дело высшему начальству в наибелейшем цвете.

Но любовные похождения этого лжепророка наконец довели его до законного возмездия. Надо сказать, что Кузька сильно, безумно привязался к последней своей любовнице, Афросинье, та в свою очередь так же безумно привязалась к молодому парню Пахомке-сиротинке, которому во время своих тайных свиданий пересказала все штуки этого обманщика. Пахом, возмущенный этим, передал все духовенству. Последнее, взяв сотских, отправилось отыскивать место тайного жительства Кузьки-бога, но ночью заблудилось и чуть не погибло в болотах.

Кузька, узнав про это, казнил несчастного Пахоматой бесчеловечною смертью разорвания на дубах, которою он казнил для примера в начале нашего рассказа теленка. Афросинья была свидетельницей этого зверства, от ужаса она тут же сошла с ума и вскоре утопилась в колодце.

Кузька с потерею своей любимицы потерял всю энергию, всю силу своего характера и окончательно пал духом.

Весть о страшной казни Пахома быстро облетела весь местный край и на всех жителей навеяла суеверный страх. Вслед за этой вестью стали ходить слухи, что двух заплутавшихся в лесу мужиков, случайно попавших на священную поляну, мордва убила дубинками и тела их затопила в ближнем болоте.

Чтобы наполнить свое тягостное одиночество и избавиться от неотвязной тоски, Кузька стал предаваться чувственным удовольствиям до необузданности, умножая свой гарем до десятка молодых послушниц, а иногда уединялся в своей келье и жил истым аскетом, склоняя к тому же и своих молодых послушниц.

Фанатики его вполне овладели им и помыкали своим идолом по своему произволу: они заключили Кузьку безвыходно на священной поляне и окружили его обожаемую особу неусыпным караулом. И вскоре вся мордва принудила его учредить самовольное крещение младенцев, венчание браков, отпевание покойников и исправление всех треб, с которыми до того времени обращались к русским священникам, и таким образом довела свою веру до осязательной гласности.

В духовные и гражданские суды Нижнего Новгорода полетели от местной администрации разные доносы, раскрывающие мордовского бога и мордовскую веру с религиозной и уголовной сторон. К заблуждающимся стали посылать по распоряжению духовного начальства красноречивейших увещателей. Мордва встретила их тоже красноречиво – с дубинами в руках. Наконец, захватить Кузьку-бога было поручено нижегородскому капитану-исправнику, и тот, собрав понятых в количестве более 500 человек, двинулся на поляну.

Мордва, узнав об угрожавшей их богу опасности, поголовно ополчилась на его защиту и устроила за собою поперек дороги несколько завалов из хвороста, тяжелых деревьев и разного лесного мусора, а также разобрала все мосты через ручьи и овраги.

Первая экспедиция во главе с исправником кончилась для последнего весьма печально. Человек десять разъяренных фанатиков окружили экипаж, в котором ехал исправник, вытащили его оттуда, скрутили ему руки, повели к известным двум дубам, которые были согнуты, и повторили над ним зверскую историю Пахома-сиротки.

Собранные части разорванного исправника с ругательствами и проклятиями были отнесены и брошены в ближнее болото, где мордва и затоптала их. Русская партия, лишившись своей главы, поворотила назад, более всех струсили разные мелкие чиновники, резвые ножки которых прежде всех явились в город.

Через неделю в село прибыл из Нижнего сильный отряд солдат с начальником и новым исправником. Кроме палок, нагаек и розог, в судейском поезде были уложены какие-то особые орудия, употреблявшиеся тогда только в редких случаях. Несколько завалов, сделанных поперек дороги по-прежнему, были быстро расчищены, по являющимся мордовским партиям был дан залп из холостых ружей, и партия, наконец, достигла священной поляны, но в длину всей поляны стояла целая стена вооруженной мордвы, грудью загородив собою избу Кузьки-бога. Исправник стал увещевать, чтобы они выдали своего Кузьку-бога, обнадеживая их прощением, но мордва не соглашалась выдать Кузьку. Тогда был дан залп из ружей, от которого мордва и разбежалась.

Команда вошла в дом Кузьки, где нашла его «апостола» Григория Бакунина.

– Отвечай, где ваш плут-Кузька? – грозно вскричал исправник.

– Я никакого плута-Кузьки не ведаю, а нашего святого Кузьку-бога ведаю, – твердо ответил Бакунин – И хоть знаю где он, но не скажу.

Долго уговаривал этого изувера исправник, наконец добился от его сына, что Кузька находился в подполье.

Тотчас же изба была раскидана по бревну, подземный ход был разрыт, и в конце его, под самым сараем, найден был Кузька-бог, который, прижавшись в угол, трясся, словно в лихорадке.

На допросах Кузька-бог во всем признался, касательно убийства исправника он показал, что оно совершено против его воли крестьянином Бакуниным; в растлении девиц он оправдывался тем, что это растление не было сопряжено с насилием. Суд решил наказать мордвина Кузьму Пеляндина ста ударами кнута на кобыле и, по вырывании ноздрей и наложении клейм, сослать его в каторжную работу.

Казнь Кузьки происходила в сентябре в торговом селе Константинове, в день казни в село мордва-терюхане собрались почти поголовно. Кузька, когда его привязывали к кобыле, поклонился на все четыре стороны и лег на кобылу без сопротивления.