Шрифт:
Мишка рассказывал, как он рассказывал о путешествии. Потом сорвал лопух и вдруг хмыкнул: — Может, замиримся?
Владька поглядел на Петьку, Петька — на Владьку.
— Может, сразимся? — спросил Владька.
— В девять ноль-ноль завтра, — сказал Петька.
— Ладно, а потом замиримся! — решил Мишка. Петька глянул на. Никиту и даже поежился чуть-чуть. В стриженой голове начальника штаба снова происходило явное столпотворение идей, — того и гляди, выскочит какая-нибудь сверхошеломляющая… Вот сейчас он медленно повернется к Петьке, отсутствующими глазами глянет куда-то сквозь адмирал-генералиссимуса и тихо скажет:
— А ты знаешь…
Показались курдюковцы. Но и со стороны Туринки показался незваный отряд во главе с Серегой-судьей!..
Армия Валентины Сергеевны вырастала не по дням, а по часам.
… В деревне тем временем бабка Алена, привыкшая за эти дни мять в руках тонкую сыромятину, тщетно разыскивала пропавший ремень. Беззлобно ворча себе под нос, она даже вышла на крыльцо, заглянула в кладовку, в сенцы. Потом, подчиняясь какому-то внутреннему побуждению, открыла горевшую плиту и увидела у самой печной дверцы кончик пожухлой от огня сыромятины.
Эпилог
Часов в восемь вечера на деревенскую улицу влетел запыленный «газик». Но встречать его было некому.
Приехавший на «газике» корреспондент московской газеты заглянул к Петькиной матери, потом к Владькиной, съездил на ферму к Мишкиной, минут двадцать поговорил с бабкой Аленой, привычно вертевшей в пальцах кусочек пожухлой сыромятины. Но ни одного из нужных ему людей не нашел.
Вынужденный скоро уезжать, он прошел на берег Туры, вздохнул и сфотографировал пустынный берег в лучах закатного солнца. Эта фотография через несколько дней и появится в газете. С подписью: «Отсюда начиналось их первое путешествие».
Застать самих путешественников ни на второй день, ни на третий корреспонденту не удалась.