Шрифт:
— Ставь котелок! — распорядился Петька, когда они вытащили свою долбленку на песок рядом с Чернавкой, и опять, решительный, взялся за удочку.
Но вскоре вода в котелке закипела, а рыбы все не было.
Никита разыскал немного щавеля и опустил его в воду, потом набросал туда мелкими кусочками заячьей капусты, лебеды и даже белых корешков осоки.
Тогда Петька махнул рукой на честь бывалого рыбака, снял грузило, уменьшил глубину до десяти сантиметров, разыскал под камнем несколько муравьиных яиц и закинул на плотичек.
Плотичка, или селявка, как называли ее в Белой Глине, — это не рыба, это так — промысел Кольки тетки Татьянина. Но делать было нечего…
Никита подбирал, молча потрошил эту мелюзгу и опускал в котелок. Потом объявил:
— Хватит!
Петькина досада прошла, когда он увидел, до чего — невпроворот — густым получилось варево.
Никита сполоснул ложки.
Сели друг против друга и, опять счастливые, оба разом зачерпнули по ложке темной жижи с пеплом.
Петька со смаком втянул в себя первый глоток и поперхнулся. Горло его сжали спазмы. Уха была горькой, как хина.
Петька вопросительно глянул на Никиту. Но тот, скосив глаза, глядел в собственную ложку и глотал варево как ни в чем не бывало.
Петька решил, что горечь во рту — это у него после конфет. И вторую ложку проглотил, стараясь не чувствовать, какой вкус имеет Никитина уха.
Только после того, как Никита обсосал и выбросил последнюю плотичку, после того, как в котелке не осталось ни щавелинки, Петька, лизнув свою ложку, спросил:
— Чтой-то горьковато вроде?..
— Может… Чуть есть, — сказал Никита. — Это я для вкусу травой приправил.
Потом, лежа на траве, отдыхали перед дорогой.
Сначала отдыхали рядом. Потом у Никиты заурчало в животе. Он встал и отошел, чтобы лечь подальше, стал глядеть в синее небо.
С полчаса поурчали врозь.
Арестанты
Они услышали тарахтение моторки сразу, как только выплыли на середину Туры. Петька перестал грести, чтобы не оказаться под носом у быстроходного катера.
Моторка появилась из-за поворота, и Петька уже рассчитал, что она пройдет метрах в трех по борту от их лодки, как неожиданно моторка пошла прямо на них.
— Эй, дяденьки! — закричал Петька.
Красивая белая с продольной красной полосой моторка почти вплотную от них круто развернулась, мотор ее заглох, и здоровенный старшина в синей милицейской форме, перегнувшись через борт, крепко ухватил Петькину долбленку за отшлифованный стеклом буртик.
— Руки вверх! — скомандовал старшина. Никита сначала поднял руки, потом опустил и спросил:
— Зачем?..
— Вы арестованы — не глядя на них, объяснил старшина, подтаскивая долбленку плотнее к борту своей лодки. — А ну перебирайтесь сюда! — приказал он. И добавил: — Сопротивление бессмысленно.
Петька хотел было что-то возразить, но все было так неожиданно, а лица старшины и милицейского лейтенанта настолько суровыми, что путешественники переглянулись и молча полезли в милицейскую лодку.
Единственная улика, за которую их могли арестовать, находилась в котомке, и Петька прихватил ее с собой.
Старшина передал лейтенанту носовую цепь с долбленки, тот молча укрепил ее на корме, рядом с мотором.
— Дя, за что нас?.. — попытался осторожно выведать что-нибудь адмирал-генералиссимус.
Но молодой красивый лейтенант с орденом на кителе не ответил. Достал какую-то бумагу и приказал старшине:
— Проверяй. Лодка долбленая…
— Так точно, — доложил старшина. — Долбленая.
— Нарушителей двое…
— Есть. Раз, два, — сказал старшина, пересчитав Никиту и Петьку.
— Один стриженый, другой не стрижется… — мрачно, как приговор, известил лейтенант.
— Снять головные уборы, — приказал старшина. — Так точно, товарищ лейтенант, один не стрижется.
Никита и Петька только головы поворачивали, глядя то на одного, то на другого. Лейтенант сидел на корме, старшина — в носу лодки.
— Звать… Как звать? — спросил лейтенант, впервые поднимая суроаые глаза на арестованных.
— Петька… — сказал Петька.
— Никита… — сказал Никита.
— Все правильно… — заключил лейтенант. — Дальше… Телогрейки. У одного синяя, у другого черная.
— Грязные у обоих, товарищ лейтенант, не разобрать.
— А ну, где у вас там есть чистые места? — спросил лейтенант. — Под мышками. Так. Все правильно, сомнений быть не может. Время задержания… — Глянул на часы. — Без пяти минут девять ноль-ноль… Запишем. — И карандашом записал на бумаге. — Следите за ними, старшина.