Эйфория. Вот что он наблюдал сейчас. Ее кожа розовела. Плоть Лахлана мучительно напряглась: вид того, как нагревается кожа Эммы, оказался невероятно эротичным. Ее лицо стало мягче, тело – полнее и (Господи, помоги!) женственнее. И каким-то образом волосы стали еще более сияющими.

Он дал себе слово, что отныне она будет пить у него – и только у него.

Иисусе Сладчайший, ей ведь надо пить каждую ночь!

Она встала перед ним на колени и подалась вперед – похоже, она теперь жаждала чего-то иного. Ее обнаженные груди были пышными и аппетитными, словно приглашая его ладони накрыть их.

– Лахлан! – Она нежно промурлыкала его имя так, как он мечтал это услышать уже тысячу лет.

Он содрогнулся, а его член запульсировал.

– Эмма! – хрипло отозвался он, спеша ее обнять. Тыльная сторона ее руки встретилась с его лицом. Затем ладонь сжалась в кулак и Лахлан почувствовал сильный удар. Застигнутый врасплох, он отлетел к дальней стене.

Когда он попытался встать, то заметил, что челюсть у него вывихнута.

Не отрывая от Эммы взгляда, Лахлан ударил себя в челюсть со стороны, противоположной той, куда пришелся ее удар. Эмма услышала, как его челюсть со щелчком вернулась на место. С угрожающим видом он двинулся ней.

Все мышцы на его груди и руках стали рельефными от напряжения. Без одежды он казался крупнее. Однако почему-то Эмме не было страшно. Овечка Эмма смотрела на него, решая, какое бы еще увечье ему нанести. Вампиры злобные. А она – вампир. И она пылала от его невообразимо вкусной крови!

Лахлан навалился на нее с такой стремительностью, что она не успела ничего сделать. Руки ее он прижал у нее за головой, колено упер в кровать между ее ногами. Эмма зашипела на него, вырываясь – и с гораздо лучшим результатом, чем раньше, – но все равно справиться с ним она была не в состоянии.

– Моя кровь сделала тебя сильнее, – проговорил он, пристраивая свои бедра у нее между ног.

– Я сильнее просто потому, что попила! – огрызнулась она. Это была правда, но Эмма подозревала, что бессмертная кровь, полученная прямо из его тела, была серьезно высокооктановой. – Я была готова пить что угодно!

Он одарил ее покровительственным взглядом.

– Признайся: тебе понравился вкус моей крови. Эмма отведала силу, отведала его – и жаждала большего.

– Иди к дьяволу!

Он удобнее устроился на ней и потерся грудью о ее набухшие соски. Когда он улегся, Эмма ощутила между ними жесткую сталь его эрекции.

– За что ты меня ударила?

Она агрессивно подняла голову – это сейчас было единственным доступным ей движением.

– За все, что ты со мной сделал. За то, что подверг меня опасности, и за все те разы, когда ты игнорировал мои пожелания. – Даже голос у нее изменился, стал грудным. – За все те разы, когда я хотела тебя ударить – и не могла.

Лахлан внимательно рассматривал ее с явным недоумением, а потом разжал пальцы, которые обездвижили ее руки, и положил ладони ей на макушку. По-волчьи.

– Справедливо.

От изумления Эмма открыла рот.

– Тебе от этого стало легче?

– Да, – ответила она честно.

Пусть всего на мгновение – но она впервые в жизни почувствовала себя сильной, переполненной силой. Когда в следующий раз он заставит ее идти в ресторан, или устроит погром в гостиничном номере, или разбудит, целуя интимные места, она снова закатит ему оплеуху.

Словно прочтя ее мысли, он предостерег ее:

– Но больше меня не бей.

– А ты больше не нарушай обещаний. – Когда Лахлан недоуменно нахмурился, она напомнила: – Ты поклялся, что не притронешься ко мне. Асам… сам целовал мою грудь.

– Я поклялся, что не стану тебя трогать, если ты сама этого не захочешь.

Он провел ладонью по ее талии – и Эмме пришлось бороться с желанием податься навстречу его прикосновению, как это делают кошки.

– Скажи мне прямо сейчас, что тебе этого не хочется!

Она отвела взгляд, недовольная тем, насколько привлекательным он ей казался, – тем, что она чуть не взвыла, когда тепло его руки исчезло с ее груди. А то ощущение, которое она испытывала, когда его жаркие губы охватывали ее сосок… Она чувствовала прикосновение его возбужденной плоти, толкавшейся в нее, заставлявшей ее интимные уголки наполняться влагой, чтобы ее принять.

– Обещаю: в будущем не захочется.

Губы Лахлана изогнулись в озорной усмешке – и при виде нее у Эммы перехватило дыхание.