– У вашей компании есть собственный дом?

– Значит, вы не все знаете, – улыбнулась Регина, довольная этим обстоятельством. – У нас два построенных дома. Чуть дальше Ленинского проспекта. Их заложили еще шесть лет назад, а закончили только в позапрошлом году. Там, говорят, были неприятности, когда сбежал кто-то из основных проектировщиков. Или застройщиков. Я точно не знаю. Но дома построили и успели сдать еще до кризиса.

– У Льва Давидовича там тоже есть квартира?

– Конечно. Последние два этажа. О его квартире писали в «Уикенде», может, вы читали. «Восемьсот метров над уровнем Москвы», кажется, так называлась эта заметка.

– И вы живете с ним в одном доме?

– Нет. В соседнем. Но он почти никогда не бывает в этой квартире. Они с супругой живут на Рублевке. У них там своя дача.

– Где еще могут жить люди подобного типа, – иронично заметил Дронго, – только на Рублевке.

– Можно подумать, вы живете в трущобах, – обиделась за своего шефа Регина.

– Нет. Я живу в хорошем и новом доме, где у меня большая квартира, – очень серьезно ответил Дронго, – и у меня есть квартиры в других городах. Но их все я купил на деньги, заработанные своим трудом. В отличие от большинства господ на Рублевке, которые ловко украли деньги у своих сограждан. Пользуясь моментом, обстоятельствами, выгодной ситуацией, беспечностью сограждан и покровительством вороватых чиновников. Поэтому есть большая разница.

– Вы опять на что-то намекаете? – дернулась Регина. – Ну скажите прямо, что именно вы хотите знать? Я ведь вижу, чувствую, вы все время ходите вокруг этого вопроса. Значит, вы заработали себе на квартиру, а я не заработала. Получила ее другим способом. Так скажите об этом сразу, зачем вы все время виляете?

– Я не виляю. Я просто не хотел вас об этом спрашивать. И вы напрасно так болезненно на все реагируете. Я не стал бы спрашивать вас о ваших отношениях с шефом, если бы вы все время к ним не возвращались. Меня больше интересовала реакция вашего друга. Но раз вы об этом сами заговорили… Вы встречались со своим шефом?

Она подвинула к себе чашку, налила холодный чай, посмотрела на Дронго и неожиданно усмехнулась.

– Он ведь наверняка сказал вам об этом, – произнесла она, глядя на чашку. – Лев Давидович не тот человек, который станет щадить чье-то самолюбие. Да, конечно, мы встречались. И не один раз…

Наступило молчание. В подобных случаях он просто терялся, не зная, как следует себя вести. Или как следует реагировать на подобные слова. Впрочем, это постепенно становилось нормой и уже никого особенно не удивляло. И не шокировало.

– Я почти уверена, что он вам сказал, – продолжала Регина, – поэтому вы все время задаете такие вопросы. И про моего друга, и про мою высокую зарплату. Просто стесняетесь спросить – спала ли я с ним. Конечно, спала. А вы думаете, что можно сделать карьеру в такой солидной компании, отличаясь своими особыми талантами? Как сказала одна наша сотрудница из канцелярии, которая пришла туда за год до меня и будет еще сидеть там много лет, «сукам везет, особенно если они умеют этим пользоваться». Вот такая у меня репутация.

– Скорее это репутация компании, – заметил Дронго.

– Компания тут ни при чем. И Лев Давидович не виноват. Мы сами всегда делаем свой выбор. Осознанно и целенаправленно, – убежденно произнесла Регина. – Подумайте сами, что произошло. Я устроилась на работу со своим заочным образованием, после того как работала продавщицей, кассиром, сотрудником отдела менеджмента в другой компании, сотрудником рекламного отдела, кем только я не работала. Везде приставали. Нагло, открыто, не стесняясь. Здесь сразу взяли на работу и сказали, чтобы я забыла про мини-юбки и обтягивающие платья. Чтобы не злоупотребляла макияжем, в солидных фирмах это не принято. Через четыре месяца я попалась на глаза Деменштейну. Если скажу, что случайно, вы, конечно, не поверите, но это было действительно случайно. Я ничего не придумывала специально. Да и невозможно было придумать, что он зайдет к нам в канцелярию. Я как раз выходила, и мы столкнулись.

Он на меня посмотрел, поздоровался и неожиданно спросил, как давно я работаю. А я молчала, не знала, что ему ответить. Потом меня несколько дней все ругали, называли дурой. И через неделю его секретарь ушла в декрет. Про отца можете спросить. Это был не Лев Давидович. Он принципиально против таких детей. Об этом он мне прямо говорил.

Конечно, я понимала, что ему понравилась. Но он ни разу не дал даже повода усомниться в своей порядочности. Пока однажды ему не позвонила какая-то дама. Она что-то от него требовала, и он просто положил трубку. А потом позвал меня и попросил никогда больше ее с ним не соединять. Он меняет номера своих мобильных довольно часто. И, конечно, он не аскет, об этом все знают. Вот тогда я и сказала, что с этой дурой я его больше не соединю. Он заинтересовался, спросил, почему я считаю ее дурой.

«Если она не ценит вашего хорошего отношения», – ответила я ему.

Еще через неделю он пригласил меня на ужин. Я охотно пошла. И с удовольствием провела с ним время. Нужно отдать ему должное, он ни разу за три года не настаивал на наших отношениях. Честное слово. Я понимаю, что вам рисуются разные апокалиптические картины, но я говорю правду. Даже иногда в зарубежных поездках он так устает, что забывает обо мне. И мы всегда спим в разных номерах. Поэтому меня так задевали ваши слова о зарплате. Я поступила в еще один университет и за это время выучила французский, которым он не владеет. Он хорошо знает английский и немецкий.