Он остановился и стряхнул крошки от рогалика с ноги Леа, но это было больше похоже на нежное прикосновение. Чтобы Адам не оставил там руку, Леа закинула ногу на ногу, и он убрал ладонь, причем на лице его не дрогнул ни один мускул. Прежде чем продолжить, он слегка сжал губы.

— Я убедил себя, что ты — инструмент, которым нужно только правильно воспользоваться. Для того чтобы мой план сработал, ты должна была быть целиком поглощена нашими отношениями. Это не считая того, что ты менее убедительно играла бы роль моей спутницы, посвяти я тебя во все подробности. Вместо того чтобы смотреть на меня влюбленными глазами, ты бы дулась, и всем было бы ясно, что тебя заставляют быть рядом со мной.

— Смотреть влюбленными глазами? Я тебя умоляю! Ты меня заставил сопровождать тебя, — неуверенно вставила Леа.

Впервые с тех пор, как он вошел в комнату в доме Пи, Адам посмотрел прямо на нее. Темно-зеленые глаза вспыхнули, и у Леа что-то закололо в районе солнечного сплетения, распространяясь выше, словно поток лавы, в область декольте. Напряженное лицо Адама тут же озарила понимающая улыбка.

— Тебе не кажется преувеличением выставлять меня лжецом, в то время как ты сама пытаешься рассказывать мне сказки?

По зеленым искоркам пробежала тень, когда Леа молча отмахнулась от него, вместо того чтобы вступить в перепалку. В отличие от собственного тела, у нее просто-напросто уже не было сил для таких поддразниваний, пусть даже Адам всего лишь хотел вызвать ее улыбку.

Адам потер переносицу, затем помассировал ладонью нижнюю часть лица. Потом провел руками по векам и лбу и глубоко вздохнул.

— Самое безумное во всей этой лживой истории — то, что я сам хотел очертить себе строгие границы для того, чтобы держать тебя на расстоянии. У тебя есть такая особенность: ломиться в закрытые двери. Ты все время делаешь вид, что и воды не замутишь, а потом оказывается, что все должно быть по-твоему. Впрочем, должен признать, что в этой глупой игре для меня важнее всего была собственная гордость. Но осознал я это только тогда, когда стало уже слишком поздно что-либо менять. Тем не менее, я начал делать это во время нашего похода в оперу… Ты помнишь Акинору? — Адам сделал паузу и продолжил только после того, как Леа слегка кивнула. — Ты — наживка, которую должен был проглотить Акинора. То, что я в последний миг увел тебя у него из-под носа, привело к тому, что сегодня Пи собирался проучить меня. Я рассказывал тебе после праздника у Пи о том, что некоторые из нас исчезают. Похоже на то, что кто-то интересуется определенными экземплярами нашего вида. А кто выделяется сильнее, чем противостоящий настойчивости демона? Тот, кто отказывается уничтожить человеческую сущность женщины, хотя демон хочет получить ее. Короче говоря, мы достигли желанного внимания.

Леа с усилием потерла виски, чтобы взбодрить последние резервы внимания. Ей интереснее было поговорить про мир чувств Адама, чтобы признание в любви пролило немного бальзама на ее израненную душу, но она понимала необходимость этих объяснений: это из-за нее он поссорился с непредсказуемым Пи, а там, снаружи, ходит кто-то неизвестный, проявляющий к Адаму опасный интерес. Тем не менее, Леа не понимала, каким образом связаны между собой тоска Адама по Этьену и пропавшие без вести существа.

— То есть ты искал Адальберта и вышел, в конце концов, на Акинору? — попыталась она сделать вывод.

Адам кивнул.

— Можно сказать и так. Я знаю, проследить взаимосвязь сложно — мне стоило немалых усилий убедить в этом Пи, — но это верный след. Мне не стоило бы особенно гордиться этим, но я — хороший охотник. Акинора — ключик к незнакомцу, в тени которого укрылся Адальберт. Путь, который привел меня сюда, слишком запутан, чтобы пересказывать тебе сейчас. Пока скажу вот что: возможно, я зашел бы в своих поисках гораздо дальше, если бы, как и планировалось, преподнес тебя Акиноре на блюдечке с голубой каемочкой. Поэтому Пи и реагировал так бурно.

Подбирая слова, которыми можно было бы объяснить сложные связи, он делал вид, что пытается поправить Леа воротник. Но кончики пальцев, словно невзначай, скользнули между тканью и кожей и остановились на пульсе, который тут же учащенно забился. Это было крайне возбуждающее прикосновение, эффекта которого Адам, похоже, совершенно не осознавал. Мгновением позже он вновь опустил руку. Леа с тоской взглянула на него.

— Пи просто с ума сходит оттого, что не знает, кто стоит за этой тайной, — деловым тоном произнес Адам. Но по его голосу было слышно, что мысленно он занят совсем не этим. Его внимание было поглощено кончиками пальцев, которые он потирал друг о друга. — То, что кто-то способен проворачивать свои дела в обход Пи, вызывает просто животный страх. А наш друг-то воображал себя несокрушимым.

На миг по лицу Адама скользнула улыбка — очевидно, ему очень нравилась мысль об уязвимости Пи — после сегодняшнего разговора.

— И чем больше усложняются поиски великого незнакомца, тем больше нервничает Пи. Сначала он поддерживал меня в моих изысканиях просто для развлечения, но со временем это превратилось для него в идефикс, и из-за промедления он рвет и мечет. Но я решу задачу по-своему, не предлагая тебя Акиноре в качестве подопытного кролика.

— Да что этому человеку, в конце концов, от меня нужно?

К огромному смущению Леа Адам холодно улыбнулся, и улыбка эта казалась почти сверхчеловеческой в сочетании с его прекрасным лицом.

— Твоей крови, конечно, — сухо сказал он, и по выражению его лица было ясно, насколько тяжело далось ему это признание. — Немногие люди способны носить в себе демона. Ты избрана, но не воссоединилась с демоном — какая удача для генетика и его работодателя. Для Акиноры ты — воплощенный ответ на вопрос о бессмертии, Леа. Бессмертие как ученого, так и человека — за это Акинора готов на большее, чем просто предательство.