Вытащив из шкафа небольшой замшевый мешочек, который искал, Мэт засунул его в карман куртки и выпрямился, ногой задвигая ящик.

— Ты должна видеться с ней время от времени, — сказал он. — И ты поможешь мне немного смягчить ситуацию. — Ему нужен кто-нибудь, кто отвлек бы на себя гнев Туон, кто-нибудь, по сравнению с которым он оказался бы вполне приемлемым, но он ведь не мог прямо предложить такое, не так ли? — Ты — шончанская леди, и ты сможешь удержать меня, если я начну вести себя не так, как подобает.

— Почему тебе требуется смягчать ситуацию? — Протяжный говор Эгинин был жестким, как полотно пилы. Она стояла против двери фургона, положив руки на бедра, голубые глаза сверлили его из-под длинного черного парика. — Зачем тебенужно видеться с ней? Разве с тебя не достаточно?

— Только не говори, что ты ее боишься, — насмешливо сказал Мэт, уклоняясь от вопроса. Какой ответ мог бы он дать, чтобы он не прозвучал полнейшим безумием? — Ты могла бы засунуть ее себе под мышку с такой же легкостью, как и я. Но обещаю, что не позволю ей отрубить тебе голову или выпороть тебя.

— Эгинин не боится ничего, парень, — буркнул Домон, защищая ее. — Если она не хочет идти, проваливай и обхаживай девочку сам. Оставайся у нее хоть на ночь, если хочешь.

Эгинин продолжала яростно смотреть на Мэта. Или сквозь Мэта. Затем она перевела взгляд на Домона, ее плечи немного поникли, и она схватила свой плащ с крючка на стене.

— Пойдем, Коутон, — прорычала она. — Если это нужно сделать, лучше сделаем это побыстрее и покончим с этим. — Она в мгновение ока оказалась снаружи, и Мэту пришлось поспешить, чтобы успеть за ней. Можно даже было подумать, что она не хочет оставаться наедине с Домоном, как бы мало смысла ни было в таком предположении.

Рядом с лиловым фургоном без окон шевельнулась какая-то тень, еще более темная, чем окружающий мрак. Ущербная луна ненадолго вышла из-за туч, и Мэт успел узнать впалые щеки Гарнана.

— Все спокойно, милорд, — сказал «краснорукий».

Мэт кивнул, переводя дыхание и ощупывая в кармане замшевый мешочек. В воздухе пахло свежестью после прошедшего дождя и вдалеке от коновязей. Туон, должно быть, испытывает облегчение, что избавлена от запаха конского навоза и острого аромата клеток с животными. Фургоны труппы по левую сторону от него были столь же темными, как и грузовые фургоны с парусиновым верхом по правую. Нет смысла ждать. Он подтолкнул Эгинин впереди себя вверх по ступеням, ведущим в лиловый фургон.

Внутри оказалось больше людей, чем он ожидал увидеть. Сеталль сидела на кровати, снова со своей вышивкой на коленях, а Селусия стояла в дальнем углу, хмурясь из-под своего головного платка, но на другой кровати сидел Ноэл, очевидно глубоко о чемто задумавшийся, а Туон скрестив ноги сидела на полу, погруженная в игру в «змей и лисиц» с Олвером.

Мальчик повернулся к вошедшим с широкой ухмылкой, которая почти надвое рассекала его лицо каждый раз, когда входил Мэт.

— Ноэл рассказывал нам о Ко'дансин, Мэт, — воскликнул он. — Это другое название Шары. А ты знал, что Айяд татуируют себе лица? Так в Шаре называют женщин, которые умеют направлять.

— Нет, не знал, — произнес Мэт, хмуро глядя на Ноэла. И так плохо, что Ванин и «краснорукие» учат мальчика дурному, не говоря уже о том, что он перенимал от Джуилина и Тома; не хватало только, чтобы еще Ноэл забивал ему голову всякими баснями.

Внезапно Ноэл хлопнул себя по ляжке и выпрямился.

— Ага, вспомнил! — произнес он. И старый глупец затянул речитативом:

Старик с перебитым носом обвел глазами собравшихся, словно только сейчас осознал, что он здесь не один.

— Я давно пытался вспомнить этот стих. Это из «Пророчеств о Драконе».

— Очень интересно, Ноэл, — пробормотал Мэт. Водовороты красок снова бурлили в его голове, точно так же как утром, когда паниковали Айз Седай. На этот раз они угасли, так и не сложившись в картину, но его обдало таким холодом, словно провел ночь голым под кустом. Последней вещью на земле, которой он желал, — чтобы кто-нибудь начал связывать его с Пророчествами. — Может быть, когда-нибудь ты прочтешь нам их целиком. Только не сегодня, ладно?

Туон взглянула на него сквозь ресницы — кукла черного фарфора в платье, которое для нее слишком велико. Свет, какие же длинные у нее ресницы! Она не обратила внимания на Эгинин, так, словно той вообще не существовало на свете, и, говоря по правде, Эгинин делала все от нее зависящее, чтобы притвориться частью вделанного в стенку шкафа. Вот и надейся отвлечь внимание.

— Игрушка не хотел быть грубым, — промурлыкала Туон со своим тягучим как мед выговором. — Его просто никогда не учили манерам. Но уже поздно, мастер Чарин, Олверу пора спать. Может быть, вы проводите его в палатку? Сыграем как-нибудь в другой раз, Олвер. Хочешь, я научу тебя играть в камни?