Руслан любовался картиной лесной дороги, бегущей навстречу. Внутреннее кино продолжалось без его волевых усилий, но краски блекли в каждой секундой.

— Вы сознательно их… тех людей, начальника… напугали? Чтобы мы ушли? — спросил Руслан.

Питер помолчал.

— Нет, — признался наконец. — Кроме меня, здесь еще кое-кто… был.

— Кто?

Внутреннее кино продолжалось, теперь черно-белое. Руслан приподнялся на локте и видел одновременно комнату, закутанную фигуру в дальнем углу — и бегущую навстречу дорогу.

— Лежи спокойно. Уже никого нет.

— В тот вечер, когда что-то горело…

— Да, да. Видишь ли, там, на старой турбазе, застряли с лета пара ребят, студентов. Сюда они приехали вроде тебя, как бы здоровые, а потом их накрыло. Альпинисты-экстремалы с палаткой. Муж и жена.

— Не рассказывайте, — быстро сказал Руслан.

— И не собираюсь. Мертвые, как ты уже знаешь, ничего не чувствуют и не боятся. Но бывают очень общительными и даже агрессивными. А я не знал, что ты уже болен.

— Так это из-за меня?!

— Что — из-за тебя? Ребята бы сами мне спасибо сказали, если бы могли. Кстати, давно хотел поинтересоваться… а как так вышло, что все уехали, а ты остался один? Это был твой гениальный план?

— Меня заперли в сортире, — сказал Руслан. — Я всего-то на пару минут опоздал.

У него перед глазами по-прежнему рябило. Но это была уже не дорога в летний полдень — надвигался тоннель, ведущий все глубже. Все тело покрылось гусиной кожей.

— А как… как вы сюда попали?

— Пешком, Руслан. Через перевал. Не будучи уже ни здоровым, ни живым… Собственно, я сбежал из морга, потому что знал, что от принудительной кремации не отвертеться.

Руслан вытянулся под одеялом. Его снова начало трясти, но хуже всего был тоннель перед глазами, который не кончался и не кончался.

— Я очень умный покойник. Самый умный в нашем полушарии. Поэтому я решил, что достоин… э-э… существования. Хоть какого-нибудь.

— Мне снова плохо, — прошептал Руслан.

— Это естественно. Ты же болен. Но если ты повернешься к стене, я вколю тебе лекарство.

— Мне станет лучше?

— Ты просто будешь спать. До утра.

На другой день хваленый ньюхоп не подействовал. После укола наступило краткое облегчение, немного упала температура — и все.

— По крайней мере, ты быстро справляешься, — сказал Питер.

— Что?

— Через пару дней ты получишь свою определенность.

Руслан закрыл глаза. Сразу же появился тоннель — мелькающие темно-коричневые стены, склизкий пол. Дорога, ведущая вниз, в темноту.

Мертвец тяжело поднялся со стула. Скрипнула дверь.

— Питер, не уходите, — прошептал Руслан.

— Я воды принесу.

— Я не хочу пить.

Мертвец взгромоздился обратно. Сиденье офисного стула опустилось под его весом почти до самого пола.

— Тебе хочется знать, как это происходит?

— Мне не хочется знать. Мне бы хотелось выключиться… И включиться потом, с иммунитетом. Или совсем не включаться.

Питер оттолкнулся ногами. Стул проехал полтора метра по гладкому деревянному полу и остановился перед высоким шкафом. На дверце болталась оборванная печать на шнурке.

— Можно попробовать тебя загрузить, — сказал мертвец, открывая дверцы. — Но я не уверен, что получится. Лихорадка специфически действует на нервную систему… Я говорил уже, что был знаком с Эдгаром?

— С Эдгаром? С тем, который…

— Да, он якобы первый ее распознал. На самом деле он ее создал. Но доказательств нет, поэтому меня можно привлечь к суду за клевету.

Питер возился в шкафу, позвякивая склянками, Руслан видел его спину в грязном белом халате.

— Я встречался с ним лет пять назад на одной конференции в Америке. Вовсе не старый, как можно было предположить, полный сил… оптимист. Он обо мне тоже кое-что слышал. Мы сели с ним в баре и славно просидели за скотчем часика три. Заказав четвертую порцию, он стал немножко болтлив. Он сказал мне, что его цель — бессмертие. Разумное существо не может быть смертным, это нонсенс с точки зрения философии. Безмозглые твари, жуки, червяки, птицы, живут естественно, повинуясь природе, дарят жизнь потомству и насыщают землю перегноем после смерти. Это естественный цикл. Разум в него не укладывается, поэтому главное стремления разума — преодоление смерти. Не смирение, нет, сказал Эдгар. Преодоление. Я заинтересовался и спросил, есть ли успехи на данном пути. Я, разумеется, иронизировал. И он иронизировал. Мы оба были очень веселыми в ту ночь, немного пьяными и довольными собой. Я думал, что забуду его слова на другое же утро.

Он выпрямился, держа в руке упаковку с ампулами и шприц.

— Ты все еще хочешь, чтобы я тебя вырубил?

— Расскажите, — попросил Руслан. — Мне интересно.

Питер положил шприц и лекарство на стол. Снова уселся в кресло. Положил на подлокотники большие руки в резиновых перчатках.

— Бессмертие — философская категория, а не биологическое свойство организма. Ты согласен?

— Я не знаю…

— Он сказал: блестящий разум вынужден существовать внутри будущего трупа. Но почему? Почему человеческое тело подчиняется тем же законам, что улитка, амеба? Птичка на ветке? Надо, чтобы менялись поколения, чтобы возникали и закреплялись полезные мутации. А территории и корма для всех не хватит, поэтому высидел птенцов, научил летать — и вали отсюда, удобряй корни этих высоких деревьев. Человеческое тело болеет, стареет, разум не находит выхода и придумывает отговорки… Например, крестьянин вырыл колодец у дороги и умер. Всякий, кто пьет воду, вспоминает его. Крестьянин бессмертен?