Мы переглянулись с Говардом Спаркменом.

– Нас захлестнет волна дизентерии, если они будут пить воду из пруда.

– Когда мы были пацанами, то по дороге из школы всегда ссали в этот пруд с парапета, – вставил Дин.

– Ладно, Дин, ты до сих пор этим занимаешься.

– Гм... Если мне будет позволено сказать, леди и джентльмены, – вмешался Пат Мюррей. Ему было семьдесят, но выглядел он отлично, и дружелюбные глаза весело глядели из венка морщин. До отставки он был главным в местной пожарной службе, и было в нем что-то серьезное и внушающее уверенность. Если он скажет: “Леди и джентльмены, на нас летит термоядерная ракета, но вам ничего не грозит, если прикроете голову оберточной бумагой”, – я думаю, большинство из нас ему поверит. Еще одна житейская мудрость: чтобы тебе верили, не важно, что ты говоришь, важно, какты это говоришь.

– Как вы все знаете, в Лидсе произошел выброс токсичных газов, который привел к массовому исходу жителей. Уверен, вы все согласитесь, что нам удалось как-то привлечь куда больше беженцев, чем надо бы на нашу долю. – Тихий смех аудитории, сидящей по-турецки на траве. – Итак, мы должны протянуть руку помощи своим землякам-йоркширцам, пока они не смогут вернуться домой.

– А кто-нибудь знает, сколько это еще будет? – спросила девушка лет двадцати.

– К сожалению, пока нет. Чтобы люди могли вернуться по домам, необходимо точно выяснить природу утечки газа. Но мы думаем, что уже завтра вечером поедут автобусы, развозя людей по домам.

– Так до того они как-нибудь наверняка перебьются?

Пат поднял бровь, и девушка поторопилась объяснить:

– Извините, если это звучит бездушно, но я в том смысле, что это же потеря времени – организовывать лагерь беженцев всего на двадцать четыре часа?

– Я бы согласился, если бы это были молодые здоровые парни и девушки вроде вас. Но среди них довольно много слишком молодых и слишком старых для такой лагерной жизни, и они полностью зависят от нас. Вы считаете, что мы можем со спокойной совестью сидеть сложа руки и предоставить их самим себе?

Девушка при этих словах густо покраснела и больше уже ничего не говорила.

Дин поднял палец, как в школе.

– А что там такое с Лондоном?

– С Лондоном? Я ничего о нем не знаю.

– Это такой большой город с “Биг Беном”, в Южной Англии, – вставил Говард. Все снова рассмеялись. Всем еще казалось, что сегодняшнее происшествие – просто легкий всплеск на плавной кривой нормальной жизни. Через несколько часов, как верили все, население Лидса вернется в свои дома, и все будет тип-топ. А сейчас все будут играть в Гуманитарную Помощь. Потом будем смеяться, вспоминая, как Лидс двинулся на Ферберн.

Пат твердо стоял на том, что ничего о Лондоне не слышал. Не было новостей по радио, хотя это средство связи теперь сильно страдало от помех. Включаешь – и готов поклясться, что ди-джей прямо в студии жарит яичницу на сто человек. Электричество отрубилось, и потому работающего телевизора у нас не было. Жена Пата ушла искать мини-телевизор на батарейках, но пока что не вернулась.

Пат оживленно продолжал:

– Хотя у нас в деревне достаточно профессионалов, отлично разбирающихся в снабжении, имеющих опыт в перемещении людей и материалов и способных составить сложный план действий, трудность в том, что у нас острый дефицит еды, палаток, одеял, одежды, лекарств – в общем, всего, что нужно. И мы надеемся на людей – добровольцев вроде вас, – которые пойдут на заготовки. Это, боюсь, включает некоторое мародерство – хотя вполне санкционированное законом. Вы будете группа “С”. Буду благодарен, если вы запомните это название: группа “С”. Чего нам сейчас больше всего не хватает – это детского питания.

– Детского питания?

– Именно так. Дин, – дружелюбно улыбнулся Пат. – Для молодых холостяков объясняю: это еда для младенцев. Младенцы – это такие забавные существа, которые появляются, на свет через девять месяцев после того, как забудешь надеть плащ. – Снова смех. – Вы должны принести как можно больше детского питания в порошке. Бутылками, сосками и прочей ерундой не занимайтесь – этого у нас хватит. Сейчас я раздам вам фотокопии карт и покажу, где сосредоточить усилия.

И снова то же настроение витает в воздухе. Все воодушевлены, даже радостны. В наш кусок Йоркшира вернется нормальность. Поезда и автобусы пойдут по расписанию. Сандвичи с салатом и мороженое к чаю. Крикет на деревенской лужайке. “Звездный путь” по телевизору. И в церкви говорят: “Слава в вышних Богу”.

Сидя на лужайке и глядя, как Пат Мюррей деловито раздает карты, я жевал стебелек травы, и мне вдруг вспомнилось, что в начале самой длинной и суровой войны все говорят: “К Рождеству все кончится”.

Ночь понедельника. День второй лагеря беженцев у нашего порога. В полночь я пошел отлить перед сном, Стивен уже прошел к себе в комнату. Из открытого окна ванной до меня долетел запах дыма от костров. Я принюхался. Весь день было очень сухо, но я почувствовал запах почвы в саду.

Точно тот запах, что слышался в день вечеринки Бена Кавеллеро. Будто теплый летний дождь вызывает аромат из перегретой земли.

Я спустил воду и пошел сполоснуть руки (к счастью, вода все еще текла). Потом потянулся за полотенцем.

Следующее, что я помню – что стою в кухне. Темно. Я нашарил на столе фонарь и включил. Часы на стене показывали 1.30.

Я посмотрел на свои голые ноги. Одет я был только в шорты, в которых обычно сплю. К коленям прилипли все те же стебельки травы. Полотенце свисает с левой руки.