— И то верно. — задумался Борей. — А что они искали?

— Царевну молодую. С волосами цвета утренней зари.

— Да, видел. Знаю. Лети за мной.

Вот входят оба в тёмную пещеру. Радуется Елисей, слова готовит, с которыми встретит наречённую.

— Вот она. — проговорил Борей и тихо тронул воздушною рукою висящий на цепях хрустальный гроб.

Безмолвен Елисей.

Лежит она, прекрасная царевна. Тих смертный сон. Сомкнуты уста и тени под ресницами лежат. На две большие пряди расчёсаны зорянные волосы её. Лежат поверх плечей, как две багряные волны. Сложены покойно белы руки на груди. В синем платье с красным воротом невеста спит.

"Всё. Я тебя нашёл. Не взять в руки красную зарю. Не поймать рукою лунный свет. Не поцелуешь ветер. Уплыло счастье. Растаяла любовь. Смерть увенчала мою царевну. Зачем же я живу? Дай, одарю одним лишь поцелуем губы наречённой и навеки обручусь с тоской."

Тронул крышку. Не пропускает его к любимой прозрачная домина. Вспыхнул гнев. Схватился Елисей за меч и плашмя ударил. Разлетелся в брызги хрустальный гроб. Едва успел царевич подхватить свою царевну. Вскрикнула она, дохнула и глаза открыла.

Летит, летит над полуденной землёй на коне своём царевич Елисей. Мчит ночами жеребец в потоках серебряного света. Несёт свою царевну в ту страну, где ждут его друзья. Где ждёт его высокий замок на горе. Поют им звёзды песни, рукою машет ветер, шумят дубравы, плещут волною реки.

Вот заискрилась, заиграла, запела водами бурная Шеманга, приветствуя гостей. Никогда не видела царевна ни такой реки, ни такого замка. Не видела она таких коней!

Три светлых жеребца летели им навстречу. Три серебряные молнии. Три всадника.

"Полон чудесами белый свет! Полна радостью душа! Упомню ли я всё, что вижу?! Не скроет ли память от меня эти удивительные лица?! Вернусь ли я, стану ли я частью этой чудной жизни, диковинной страны Селембрис?!"

Опустились кони на мощёный двор. Дивоярские волшебники в синих своих плащах. Старый друг, Пафнутий, спешит к царевичу. Смеются, обнимаются.

Стоит царевна, смотрит. Глазам не верит. Ведут её в богатые хоромы, показывают все чудеса замка Гонды. С высоких башен смотрит королевна на необозримые леса, на горы, реку. Охватывает небо землю. Льётся Солнца свет, радуется, играет, поёт лучами небесный брат Ярило. Полощет флагами Борей, приветствует царевича, поёт в высоких башенных зубцах. Утопает в красках мир, жизнь переполняет радость.

Глубоки синие глаза, смотрят в душу. В ночной тиши, в свете ясна Месяца, стоят Волшебница и юная царевна у растворённого окна. Покойно сердце, насыщена душа. Слушает, как дышит.

— Вы прикоснулись к тому, чему ещё не время. Проникли в то, что не настало. Поэтому вы оба вспомните об этом лишь как обо сне. Утешься, девочка, всё будет. Вернитесь в детство, проснитесь без заботы. Ваша встреча со счастьем впереди. Другие имена, другая жизнь, другая сказка. И даже мир иной. Верь мне, я волшебница.

Уплывало медленно видение, прощались синие глаза, обещая встречу. Скрывались во тьме стены замка Гонды. Счастливый сон, красивый сон, волшебный сон. Тьма медленно сменилась светом. Он затрепетал под веками.

Вплывали в уши голоса, слегка покачивалась спинка кресла. Последнее видение перед глазами. Портрет на стене. Подёрнулось забвением синее платье с красным воротом. Уплыло светлое лицо, растворились волосы цвета утренней зари. И лишь глаза смеются и манят. И обещают, только что?

Царевна проснулась и посмотрела в окно автобуса. Подъезжают к Нижнему. Скоро она будет дома. Проспала всю дорогу. Разморило от тепла. Какой чудесный сон.

ГЛАВА 17. Жизнь, как промежуток

Кем он был?! В чью таинственную личность погрузил его перстень Гранитэли?! Как странно это — ощущать себя и быть при том ещё кем-то! Перед тем, как надеть волшебный перстень, он подумал: кто такой царевич? Кто мог бы беседовать с солнцем, месяцем и ветром? Может ли то быть обычный человек? А между тем он всё же человек, раз полюбил царевну и хотел на ней жениться! Только в замке Гонды Лён понял, что он — не Елисей. Но, след этой странной личности оставил в его душе свой отблеск. Словно подарил часть себя.

Он вслушивался в себя, пытаясь определить, обладателем чего стал теперь. Спрашивал себя, искал ответ у частицы чужой души, подаренной ему. Кто-то неведомый, давно пропавший во времени, а, может, никогда не живший, открыл в его душе глаза, заговорил его устами, проснулся от забвения. О чём-то знал и молчал Сияр.

Говорящий-Со-Стихиями — вот его имя.

— Я отправила девочку обратно. — сказала ему волшебница.

Лён кивнул: всё правильно — он выполнил свой долг. Платоновой не на что обижаться. Она, наконец, получила то, что желала. И теперь он хотел немного поговорить о себе.