скатился по насыпи от воронки и увидел танк. Пальцы сжали гранаты. Сейчас, пара

секунд, пусть ближе подойдет. И откуда силы взялись — ужом, уходя от очереди,

меж гусениц нырнул, выполз буквально за секунду, как танк развернулся, видно

задавить его хотел. И кинул гранату в борт. Вторую — в идущего слева. И услышал,

наконец, грохот, визг пуль, и чей-то крик: "отходим!" А дальше тьма.

Он слабо понимал где, кто с кем. Его тащили на плечах двое солдат со знакомыми

опаленными, грязными лицами, а он еле переставлял ноги и все пытался очнутся,

тряс головой, как мокрая собака.

— Кончай, лейтенант, контузило тебя, отойдешь, — заверил боец справа.

— Сержант, — наконец вспомнил его Коля.

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Где взвод?

— Да весь здесь, — бросил солдат слева и понял по взгляду Санина, что тот

силится его вспомнить. — Рядовой Каретников.

— Двое? От взвода?

— Трое. Вы еще, товарищ лейтенант.

Николай остановился, убрал руки с плеч бойцов. Оттер лицо и, шатаясь, огляделся.

По дороге брели бойцы, грязные, измотанные, как черти. Лица, как печеные яблоки.

На роту людей наберется, не больше.

— Все что осталось, — бросил Калуга. — В кольцо, гады берут.

— Это… от всей роты?

— Батальона, — угрюмо пояснил сержант. — От роты взвод и будет. Капитана

тяжело ранило, вон, впереди несут, видишь, лейтенант?

— Кто еще из командиров?

— Лейтенант Хохряков жив. И ты. Все.

Все…Людей положили, танки не остановили. Все…

Один рядовой бой, ничем неприметный на фоне войны… а людей нет, и второго боя

для них не будет…

Санин побрел вперед, качаясь, еле ноги переставляя от гудящей в голове боли, от

жары, плавящей мозг.

По краю дороги вереница беженцев, телеги, велосипеды. Люди. Взгляды даже у детей

взрослые, лица сумрачные. Скорбь в них, горе. А за дорогой пшеничное поле,

золотое-золотое. Поспела, родимая. Только кто убирать будет?…

Впереди жахнуло, застрекотали выстрелы.

"Немцы"!! — понеслось по цепи.

— Занять позиции!! Растянуться!! Приготовится к бою!! — закричали сразу

Хохряков и Санин.

Ухнуло, взрывом вздыбило повозку, падая, заржала лошадь, закричали люди, в

панике бросившись врассыпную.

Прямо по полю ржи, давя золотые колосья, шли танки с ненавистной свастикой на

бортах. А за ними черными точками проступала пехота.

— Прорвались, суки! — прошипел сержант Калуга.

— Из огня да в полымя! Эх, ма! Рассредоточились, славяне! — закричал

Каретников, пригибаясь, кинулся к обочине.

— Раненых к лесу!! — закричал Хохряков.

Санин приготовил пистолет, проверил боезапас: пять патронов. Здорово. Самое то

на танки.

— Значит, пойдем в рукопашную, — сплюнул в сторону и подтолкнул рядового в

кювет, чтобы не метался, зазывая смерть.

— Приготовились к бою! Патроны беречь!! Штыки держать наготове!!

— Мляя… — протянул вихрастый паренек справа. — Живы-то будем, товарищ

лейтенант?

— Главное, чтобы эти живы не были, — кивнул на приближающуюся «саранчу».

— У кого гранаты?!

— Где б их взять?

— У меня!

— Есть пара!

— Приготовить!

Танки подходили к позиции, лупя из всех стволов так, что закладывало уши и

пригибало к земле. Пыль от взрывов не успевала оседать и так и кружила в воздухе,

осыпая тех, кто приготовился умереть.

Бой был недолгим, но жарким.

Последнее что запомнил лейтенант — как в ярости душил белобрысого фрица, а рядом

точно так же, рыча как звери кто, как и чем мог, дрались с немцами бойцы. А