Верхняя губа мутанта задралась, обнажив острые клыки, но нападать псевдособака не стала, отползла на брюхе под куст малины, на которой еще болтались иссохшие ягодки, и оттуда следила за человеком, излучая зелено-желтую, мутную покорность, куда вплетались струйки черного страха и все того же розового, как кровавая пена, недовольства.

Это был Маргоша. Змееныш сразу узнал его, хотя никто другой не сумел бы: от сталкера остался разорванный остов — как будто дети распотрошили тряпичную куклу и бросили, раскидав вату, нитки и пуговицы. Однако сохранилась часть лица, а главное, исходящий от трупа дух как нельзя более соответствовал характеру Маргоши: гнилостный, мертвячий.

Змееныш побежал к схрону, вломился в ельник, раздирая ветки, и утихшая было боль в обожженной руке вспыхнула с новой силой.

Дверь открыта нараспашку, на полу в пыли протянулись цепочки следов, они накладывались друг на друга, петляли, но Змееныш с одного взгляда понял, что тут было. Вот Мазай — он вошел, сидел на лавке возле дверей, вон рядом еще замасленная газета, тут он перекусил — и сразу покинул схрон. Вот чужие следы, один человек — конечно же, из людей Слона, — осматривал избушку, заглядывал в печку — наверняка искал нычку, чтобы забрать оружие. А поверху отпечатки лап — сюда наведались псевдопсы, которым, видно, не досталось места у трупа Маргоши, надеялись поживиться падалью, да ничего не обнаружили и убрались, над полом еще висит слабый голубоватый дымок их разочарования.

Оружие и припасы не тронули — тот, кто тут был, не сумел найти нычку. Но и Мазай, выходит, не взял ничего. Куда же он делся? Эти следы… кто-то чужой безнаказанно шастал по их домику. Неужели Мазая поймали люди Слона?!

Выскочив из схрона, Змееныш побежал к Лесному Дому.

До холма он добрался, когда была ночь, но Змееныш все равно прождал в лесу почти два часа, чтобы уж точно все заснули. Оставались часовые на крыше водонапорной башни, однако Змееныш знал, как проникнуть незамеченным.

Он прокрался через двор, держась в тени водокачки, сквозь решетчатое окно заглянул в кирпичный барак — Мазая там не было, постель пуста. Где они его держат, в подвале или в недостроенном гараже?

Ноги сами принесли Змееныша на кухню. Варвара спала в комнатке за ней, он пробрался туда, и кухарка подскочила, когда ее потрясли за плечо.

— А-а, грабят-убивают!!! — завопила она. И чуть не окочурилась, когда тонкая рука зажала ей рот.

— Тише, тетя Варя, — прошептал знакомый голос в темноте. Змееныш убрал ладонь, и кухарка замолчала. Приглядевшись, всплеснула руками.

— Ты! Боже ж ты мой, кровосос тебя укуси, откуда ты?! Зачем тут? Слон знаешь какой злой на тебя! — И Варвара, схватив со стула халат, торопливо натянула его. — Ты, конечно же, голодный, — добавила она, всовывая босые ноги в тапки и поднимаясь.

Варвара, добрая и глупая, иначе не могла выразить свои чувства к человеку, кроме как накормив его. Схватив Змееныша за руку, она потащила его на кухню.

— У меня окорока кусок остался и плов после ужина, еще бутербродов тебе с собой соберу, пирожки тоже есть, с мясом, как ты любишь…

Змееныш не упирался, но когда Варвара усадила его за стол, покачал головой, отодвинул поставленную перед ним тарелку и сказал:

— Я не за этим. Где Мазай?

Услышав вопрос, суетливо хлопотавшая Варвара замерла, не донеся до стола кофейник. Рука дрогнула. Кухарка поставила кофейник, села на табуретку, закрыла лицо толстыми ладонями — и вдруг разревелась. Она хлюпала, икала и всхлипывала, так что Змееныш не сразу понял, что она говорит.

— Убили? — повторил он, разобрав наконец слова. Варвара кивнула, вытерла мокрые глаза полой халата.

— Мазаюшка ушел в ночь, за тобой сразу. Слон как узнал — послал за ним Заточку с Маргошей и Болтом. Вернулся один Заточка, сильно раненный, — всхлипывая, сбивчиво рассказывала она. — Жаль, что Мазай и его не убил, гниду эту! — Варвара сжала кулак и погрозила в сторону водокачки.

Змееныш с помертвевшим лицом слушал ее.

— Я видел то, что осталось от Маргоши, — выдавил он. — И Болта. Но Мазая там не было.

Кухарка протяжно всхлипнула, протянув руку, погладила его по волосам — в другое время Змееныш отстранился бы, а сейчас просто не заметил.

— Бедный ребенок, — прошептала она. — Не надо было тебе все это рассказывать, ну да чего уж теперь. Кухарка подвинула ближе к Змеенышу тарелку с пирожками. — Кушай, детка, — прожурчала она голосом, хриплым от слез. — Кушай, тебе надо набраться сил.

— Я не верю, что он умер. — Змееныш наклонился вперед, глядя ей в глаза. — Там не было его тела!