— В покое меня не оставят. Или они меня убьют, или я их. Поэтому я…

— Не торопись, — сказал Мазай, — лучше обдумай все сначала. Обдумай и… не надо мараться.

— Мараться?! — Змееныш вскинул голову. — Да они… это они убили Оксану! Они, а не я. И теперь за это охотятся на меня!

Хозяин достал из кармана кусок газеты, положил на стол, развернул — там лежал табак. Он скрутил самокрутку, почиркал спичкой, раскурил. Избушку наполнил дух крепкого самосада. Все это время Мазай о чем-то размышлял, сведя брови над переносицей.

— Тебе не предлагаю, ты вряд ли курить начал. Змееныш покачал головой, и тогда Мазай заговорил:

— Хорошо, ты им отомстишь — и что дальше? Что от этого изменится? Ну пусть умрут те, кого ты ненавидишь. И что? Думаешь, твоя жизнь станет счастливее?

— Да, — сказал Змееныш, подумав. — Или… или нет. Не знаю, это не важно. Не важно, что станет с моей жизнью, главное, что это будет справедливо.

Мазай затянулся, выпустил в потолок клуб сизого дыма.

— Нет никакой справедливости, — сказал он. — Справедливость относительна. Для одного справедливо то, для другого это, и разные справедливости противоречат друг другу. Ты же все равно шел на север? Пойдем вместе, вдвоем в Зоне веселее. Уйдем за ЧАЭС, куда-нибудь, где никто не живет, где никто не будет знать ни тебя, ни меня. Тут хорошо, но я засиделся на одном месте, скучно уже стало…

— Ты не понимаешь! — перебил Змееныш. Темные глаза его сверкнули. — Эти люди хуже зверей. А как с тобой Слон обошелся, помнишь? Теперь ты в этой глуши живешь, в избе кровососа, а Слон жиреет, и совесть ему спать не мешает. Я отомщу за Оксану — и за тебя тоже.

Щурясь, Мазай посмотрел в окно, где солнечный свет стал глуше — набежали облака.

— Я ведь тоже хотел отомстить, — негромко сказал он. — Хотел убить Слона. Пробраться в Лесной Дом, подкараулить… но не сделал этого. Не потому что боялся, просто понял: месть бессмысленна. Это просто удовлетворение твоих эмоций, а все разговоры про справедливость — выдумывание оправданий.

Змееныш, уставившись в стену, катал по столу последнюю картофелину.

— Я не знаю, — признался он наконец. — Мне не хочется никого убивать. Вернее, хочется — но только Слона. У этих людей, которые охотятся на меня, такое излучение… черно-желтое, мутное. Злобное. А у меня… — он положил ладонь на лоб, — у меня этого нет. Вернее, оно возникает, только когда я вспоминаю о Слоне. Ведь он застрелил Оксану. Когда я убегал… чем дальше, тем все сильнее ощущал себя зверем. Как будто я становился мутантом, в голове почти не было мыслей, хотелось рычать, бросаться на людей, грызть их… И еще я стал забывать слова. Только теперь, когда поговорил с тобой, это прошло. Но они же не оставят меня в покое. Пойдут по моему следу даже за ЧАЭС. Наверное, Слон обещал много денег, раз столько людей охотятся за мной. Люди хуже мутантов, потому что из-за денег готовы на все.

Мазай раздавил окурок о край стола, положил на спичечный коробок.

— Послушай, что я тебе скажу. Больше не буду уговаривать. Это глупо звучит, напыщенно, но… Месть иссушает душу. Понимаешь? Если ты сделаешь это, убьешь Слона, — как станешь жить дальше? Ты больше не будешь получать удовольствия от простых вещей, которые и составляют жизнь. От солнца, от природы, от движения, от… от познания. — Он кивнул на полочку у себя за спиной, где стопкой лежали книги.

Змееныш хлопнул по столу, встал, собираясь сказать что-то резкое, но вместо этого повалился на стул, обхватив голову, и замер. Мазай ждал. Прошла минута, другая… Змееныш поднял на него взгляд.

— Ты прав, — тихо сказал он. — Давай уйдем отсюда вдвоем.

— Вот и хорошо. Я соберусь быстро — через два часа выйдем. За три-четыре дня пройдем мимо Армейских складов, дальше Лиманск и Рыжий лес, там опаснее, но сталкеров меньше. Охота там может захлебнуться. Значит, идем?

Змееныш кивнул. На дворе заворчал псевдопес.

— Это еще что? — нахмурился Мазай. — Сиди тут, я гляну.

Сняв висящее на стене ружье, он шагнул к двери. Змееныш вскочил.

— Нет, стой!

Но Мазай уже открыл дверь, поднимая оружие.

Два выстрела слились в один. Змееныш бросился к Мазаю и успел подхватить его. Сквозь дверной проем он увидел стоящего далеко от избушки Заточку с автоматом. Пуля из ружья Мазая ранила высокого мощного долговца, шагнувшего из кустов с пулеметом в руках, — великан медленно валился набок.

Мазай захрипел, судорожно дергая левой рукой. Ногой захлопнув дверь, Змееныш оттащил его от порога. Он уже ощутил шесть наполненных агрессией и жаждой убийства человеческих сознаний, окружавших избушку.

— Мазай! — шепнул он, склоняясь над старым сталкером. Рубаха на груди того потемнела.

Кроваво-алая, горячая ярость поднялась из глубин сознания. Змееныш зарычал, оскалившись, чистый высокий лоб его пробороздили морщины, лицо исказилось.

— Мазай!!! — Возглас мало напоминал человеческий голос, скорее звериный вой.

И тогда снаружи ответили псевдопсы. Змееныш окатил их яростью, выплеснул, ошпарил, как кипятком, — трое мутантов бросились на людей.

Темно-рыжий, самый крупный, прыгнул на Заточку, вцепился ему в правую руку. Порученец, заорав, уронил автомат, выхватил левой самодельный нож и вонзил псу в загривок.