Еще один барьер представлял тот факт, что в побежденной Германии даже под властью оккупационных войск Советской армии жилось свободнее и материально лучше, чем в СССР. Поехать к ней туда в гости — об этом не стоило и думать. Пригласить ее приехать в гости к нам — противоречит всем принципам сталинской государственной безопасности.

Один вопрос остался открытым: кто этот Саша и откуда он взял мой адрес? Вопрос адреса выяснился быстро. Первое рабочее место не очень меня устроило. Я дал в газету «Neues Deutschland» объявление о том, что ищу работу как технический переводчик с указанием полного адреса. Вот эта газета регулярно предоставлялась в распоряжение сотрудников центрального антифашистского актива, который располагался в Горьком.

Жанна называет Сашу моим другом, и у него была моя фотография. Другого решения нет: этот Саша из лагеря со ст. Игумново был переведен в Горький и там познакомился с Жанной. Следовательно, он остался в плену, отслуживает восьмой год плена. Строго судьба с ним обходится.

Через месяц второе письмо, которое следовало бы включить в литературный фонд человечества. Думаю, что никакой литератор не смог бы выдумать такие формулировки (и это письмо сохранилось в подлиннике):

"Дорогой мой!

Ты не можешь себе представить, какую большую радость принесло мне твое письмо. Я его долго ждала. И вот в один прекрасный вечер я выступала на сцене в одном из концертных залов г. Горького и очень нервничала перед выходом на сцену. В это самое время мне позвонили из дома и сказали, что пришло письмо из Германии.

Я, потеряв всякую надежду на твой ответ, решила, что письмо от Саши, и была рада получить от него весточку. Ведь это чудесный человек, все, кто его знал, остались прекрасного мнения о нем. Если бы он был рядом с тобой, я бы и не беспокоилась о тебе — с таким другом и товарищем легко и просто идти даже по неровному пути.

Вы с ним, кажется, разные люди. Я тебя ведь очень мало знаю, но мне кажется, что по натуре своей ты очень капризный и неуравновешенный. Может быть, ошибаюсь, все возможно. Коля, меня поразило твое знание русского языка. Знать художественный язык — большое достижение. Я, правда, и не сомневалась в твоих способностях, но после твоего письма в восхищении аплодирую тебе.

То, что живешь не скучно и много работаешь — очень хорошо; что не женился — тоже хорошо, так как я не хочу, чтобы ты кому-нибудь принадлежал.

Ах, если бы ты только знал, как я рада твоему письму и что со мной делалось, когда узнала, от кого оно. Я побледнела, потом покраснела и вдруг закружилась в каком-то неистовом вальсе, к великому удивлению мамы, которая в это время играла какой-то печальный ноктюрн.

Когда я прочла, что завтра ты будешь играть в одной из пьес Гете, танцевать на прекрасном вечере, мне стало очень грустно, из-за того, что ты будешь улыбаться не мне, глаза твои будут смеяться не для меня и танцевать ты будешь не со мной.

Обидно до слез. Коля, как я хочу быть рядом с тобой. Неужели тебе нельзя приехать обратно к нам, ведь ты любишь мою Родину и мой народ. Как бы я этого хотела.

Пиши, родной, обо всем, я с нетерпением буду ждать твоего ответа.

С приветом, Жанна".

Ромео и Джульета в социалистическом лагере. Умом я понимал, что путь в Горький окончательно закрыт. Получить паспорт невозможно было в эти годы. А кроме того, Горьковская область — закрытая. Предложить ей приехать в Германию — было бы похоже на издевательство. Никакого простого гражданина из закрытой области в эти годы не выпускали за границу. Грустно, только плакать можно и мечтать.

Переписка стала реже и реже и погасла. Мечты остались.

Сентябрь 1958 года

Все еще работаю переводчиком, только теперь «на частных началах». У меня частное переводческое бюро, работы досыта. Перевожу с русского языка технические книги. В 1956 году вышел из печати мой первый русско-немецкий металлургический словарь. Заочную учебу на инженера закончил, но живу с политическим клеймом «врага». Исключили меня как такового из СЕПГ еще в 1952 году. А «враг» не может и думать о выезде за границу.

Среди моей клиентуры есть Научно-исследовательский институт холодильного хозяйства ГДР, директор которого очень доволен моей переводческой работой. Ему надо поехать в Москву на международный конгресс. Перед вышестоящими органами и партбюро отстаивает мнение о том, что может с успехом участвовать в этом конгрессе только с таким переводчиком, который имеет техническое образование и знания по делу.

Как ни странно — летом 1958 года мне выдают служебный паспорт. Определены дата прилета в Москву и гостиница, в которой мы будем жить. Нельзя умолчать, что я уже женат, есть дочка. Но вычеркнуть Жанну из моей памяти нет возможности. Совесть запрещает думать о встрече с Жанной, а сердце страдает при мысли, что буду близко к ней и не увижу.