Он закрыл глаза, чтобы рассеялась красная дымка, туманившая зрение.

Сам он убивал людей в бою, и хотя они были его врагами, все же каждый раз надолго терял покой. Но, видит Бог, в том, что осталось от его души, теперь гнездилась ненависть. Он прикончил бы этого ублюдка Уэстмора без тени сожаления. И теперь жалел только о том, что негодяй уже мертв и лишил его удовольствия вытрясти из него всю его жалкую душонку.

Открыв глаза, он глубоко вздохнул, легонько сжал предплечья Касси и ощутил одолевавшую ее дрожь.

– Почему ты не ушла от него?

– И куда мне было деваться?

– Домой. В Гейтсхед-Мэнор.

Касси покачала головой:

– Родители не позволили мне оставить мужа.

– Знай они, как он обращался с тобой…

– Они знали.

Новая волна ярости обдала его.

– И ничего не сделали?!

– Ничего. Отец глубоко сочувствовал Уэстмору, обвиняя меня в том, что я не могу иметь детей. Что же до побоев… отец объявил это временным помрачением человека, который до того никого пальцем не тронул и потерял самообладание, потрясенный ужасным ударом. И не мудрено: быть на всю жизнь прикованным к бесполезной, бесплодной особе…

Перед глазами Этана встал отец Касси. Чертов мерзавец! Он ненавидел этого человека со времени своего первого разговора с Кассандрой. Тогда они были совсем детьми и он только что приехал в Гейтсхед-Мэнор. Первый раз увидел ее в конюшне, она забилась в угол стойла и плакала из-за очередной уничтожающей реплики своего папаши. С годами враждебность Этана к ее отцу только росла, постепенно превратившись в глубочайшую ненависть.

– Но у тебя, конечно, были друзья?

– Нет. Уэстмор запрещал мне выезжать за пределы поместья и не давал денег. Слуги были ему преданы и постоянно следили за мной. Те, кого я пыталась приручить, были уволены. Я искала убежища только в ежедневных прогулках, пешком и верхом, хотя меня всегда сопровождали безмолвный лакей или конюх. И хотя тюрьма была прекрасна, все равно оставалась тюрьмой.

– И ты жила в ней десять лет, – выдавил Этан, едва не задыхаясь от бешенства, сковавшего каждую мышцу. – Клянусь Богом, если бы я только знал…

– Все равно ничего не смог бы поделать.

– Черта с два! Я позаботился бы о том, чтобы отплатить ему за все, что он с тобой сотворил.

– И тебя бросили бы в тюрьму!

– Мертвецы никого не могут бросить в тюрьму.

На ее глазах выступили слезы.

– Нет. Но тебя бы повесили.

Цена, которую она сама заплатила бы с радостью.

Этан поднял вмиг ослабевшие руки и сжал ладонями лицо Кассандры. С трудом выговаривая слова, он признался:

– Касси… все эти годы я представлял, как ты наслаждаешься жизнью, окруженная смеющимся детьми. Счастливая.

Черт возьми, это единственное, что удержало его от безумия!

– А я все эти годы представляла, что ты женился, зажил своим домом, воспитываешь детишек. И что ты счастлив. Это единственное, что помогало мне выносить мою невыносимую жизнь. – Прежде чем он сумел придумать ответ, Касси продолжила: – Вернувшись домой с войны, ты сумел все начать сначала. Вы, мужчины, – хозяева своей судьбы. Можете начать свое дело, зарабатывать деньги. У вас есть выбор! Я думала, что смерть Уэстмора освободит меня, но быстро поняла, что это не так. Он ничего мне не оставил. Его брат унаследовал титул и переехал в Уэстмор-Парк.

Глаза Этана снова зажглись гневом.

– Я могла оставаться там в качестве любовницы нового хозяина или уехать. Поскольку у меня нет ни денег, ни своего жилища, я возвращаюсь в дом родителей. С разрешения отца. Мать упомянула в письме, полученном сразу после кончины Уэстмора, что слышала о том, как ты купил гостиницу «Синие моря» в Сент-Айвзе. Решив вернуться в Корнуолл, я дала себе клятву остановиться здесь, увидеть тебя. Дорогого друга, по которому так тосковала.

По ее щеке скатилась слеза, и у Этана сжалось сердце. Ему так много хотелось сказать, но скорбь и ярость из-за того, что Касси пришлось вытерпеть, связали язык. Вместо этого он привлек ее к себе и попытался впитать всю боль, которую она вынесла.

Касси обняла Этана, прижалась к его груди и положила голову ему на плечо. В этот момент она напоминала раненое животное, ищущее тепла.

Этан чувствовал ее дрожь, ее слезы, промочившие ему рубашку. Все это было для него больнее ударов кнутом. Понимая, что совершенно беспомощен, он шептал в ее волосы утешительные слова и осторожно гладил ее спину.

Наконец ее всхлипы стихли. Касси подняла голову. Их взгляды встретились, и сердце Этана сжалось при виде ее бледного, залитого слезами лица и ее глаз – озер тоски, окруженных мокрыми ресницами.

Продолжая обнимать ее, он вытащил носовой платок. Касси благодарно кивнула и, промокая глаза, прошептала дрожащим голосом:

– Прости, я не хотела залить тебя слезами.

– Ты ни в чем не виновата и можешь заливать меня слезами в любое время, когда захочешь.

– Спасибо. – Ее губ коснулась робкая улыбка. – Ты всегда был самым добрым и самым терпеливым на свете.

– Потому что ты самая милая и прелестная на свете. Я так считал с самой первой встречи.

Веселая искорка, промелькнувшая в ее глазах, наполнила Этана облегчением. Похоже, буря миновала и Касси немного успокоилась.