В течение следующего часа Мастер Шлишш монотонно надиктовывал то, что уже рассказал на лекции Артус, только скучным сухим языком, время от времени цитируя по памяти целые абзацы из Устава. Оживала его речь только тогда, когда он вступал в заочную дискуссию с неким Профессором Либбом. Именно этот явно неуважаемый Шлишшем ученый, по-видимому, и скрывался за теми «отдельными источниками», что злокозненно приводили ошибочные и лженаучные данные. Тут в нашем Мастере внезапно просыпался оратор. Шлишш клеймил несчастного профессора на чем свет стоит, изобретая для его утверждений самые уничижительные определения. Стоило же ему вернуться на стезю официальной теории, вся образность речи сразу куда-то пропадала.

Крим не взял с собой ни тетради, ни ручки. Сосед по парте поделился с ним листком бумаги, откуда-то сзади одолжили карандаш. Шлишш несколько раз неодобрительно посматривал на Шторра и его одинокий листок, но, очевидно, никаких серьезных правил тот не нарушал, и преподаватель не считал нужным отвлекаться от своей лекции.

Наконец время занятия истекло.

– К следующему семинару чтобы все были готовы по вводной теме, – проговорил Шлишш. – Завтра вам начнут читать Общие положения Устава. Эту тему тоже подготовите. У кого есть вопросы?

Впрочем, класс уже уяснил, что лишних вопросов ему лучше не задавать.

– Отлично, вопросов нет, – заключил преподаватель. – В таком случае – до послезавтра.

Подхватив свою папку, Шлишш направился к выходу. Однако Крим догнал его в дверях.

– Простите, Мастер, можно вас на минуту?

– Я же спрашивал, у кого есть вопросы, – недовольно проговорил преподаватель. – Ладно, Крим, что у вас?

– Я задавал этот вопрос Великому Мастеру Артусу, и он посоветовал обсудить это с моим преподавателем, то есть с вами, – быстро заговорил Крим. – Мне необходимо сдать экзамен за первую стадию через две с половиной недели.

– Я слышал об этом, – сухо сказал Шлишш, – и решил, что речь идет о не самой удачной шутке.

– Это вовсе не шутка, – стоял на своем Шторр. – Мне действительно это необходимо.

– Зачем? – поинтересовался Мастер.

– По… По личным причинам.

– Все, что касается Гильдии, не может быть личным, – сухо заявил Шлишш. – Выкладывайте вашу причину, брат Крим.

Крим замялся.

– Но это действительно личный вопрос, Мастер. Не думаю, что это может заинтересовать Гильдию…

– Гильдию интересует все, что касается ее членов, – отрезал преподаватель. – Подозреваю, что тут у вас вопрос тщеславия – качества в Гильдии уважаемого, но только до тех пор, пока оно не становится превалирующим над интересами Гильдии.

– Для меня нет ничего превыше интересов Гильдии, – на голубом глазу заявил Крим, преданно глядя в лицо Мастеру.

– Похвально. – Ответ Шлишшу, похоже, понравился. – Ладно, слушайте меня, Крим. Курс Общих положений – это тома Первый, Второй, Третий и заключительный раздел последнего, Тридцать третьего тома Устава. От ученика не требуется выучить Устав наизусть – это невозможно ни за две недели, ни за два года: здесь нужны десятилетия тренировок. Но вы должны свободно ориентироваться в тексте, уметь самостоятельно изложить любое из его положений. Достичь этого за две недели, на мой взгляд, также абсолютно невозможно, но не считаю нужным препятствовать вашему рвению. Вы вправе самостоятельно заниматься в библиотеке – в свободное время. Разумеется, это не освобождает вас от посещения лекций и семинаров и не сулит никаких иных поблажек. Если вы пожелаете сдавать экзамен, я подпишу вам направление. Но учтите, если экзамен будет провален – пеняйте на себя.

– Спасибо, Мастер, – проговорил Шторр, по правде говоря, не испытывающий к Шлишшу особой благодарности.

– Не за что, брат Крим.

С этими словами Мастер Шлишш покинул класс.

Взяв с парты исписанный листок и вернув хозяину одолженный карандаш, Крим попрощался с товарищами и направился в библиотеку. Его провожали в тишине – кто насмешливым, кто сочувственным, кто просто заинтересованным взглядом – равнодушных не было.

Задача, поставленная себе Кримом, на первый взгляд действительно казалась неразрешимой.

Общие положения Устава уместились в трех толстых старинных книгах в потертых кожаных переплетах, с пожелтевшими от времени страницами – и это если не считать заключительного раздела последнего тома, которого Шторр пока еще даже не видел. Выносить их из библиотеки не разрешалось. Электронным вариантом Гимназия не располагала, более того, сам робкий вопрос о нем был расценен едва ли не как кощунство. Создавалось впечатление, что Мастер-хранитель всерьез опасается, как бы от контакта со сканером или копировальным аппаратом из вверенных его заботам фолиантов не выветрилось их сакральное знание. Про гипнокурс Крим не стал и заикаться.

Самое неприятное было даже не в объеме томов: текст Устава оказался написан архаичным языком, полным устаревших оборотов и малоупотребимых выражений, в результате чего каждый второй абзац приходилось перечитывать по два-три раза, чтобы хоть как-то уловить заложенный в нем смысл. Если добавить к этому древний шрифт, весьма отдаленно напоминающий привычное написание большинства букв, картина станет полной.

К вечеру первого дня, когда терпение Мастера-хранителя наконец истощилось и после десятка мягких намеков он таки выставил Крима из читального зала, Шторр едва осилил два первых раздела первого тома. Засыпая натощак – на ужин он безнадежно опоздал – Крим с ужасом поймал себя на мысли, что не помнит почти ничего из прочитанного. Ночью во сне Устав явился перед ним путаным нагромождением абзацев, предложений и отдельных букв, вырванные из контекста фразы бессмысленно проходили перед его взором, распадаясь на слова и вновь выстраиваясь в ряд уже в другом, еще менее логичном порядке.